— Она забеременела...
— А я ей через Кима денег дала на аборт. Теперь аборты запрещены. Ужасно дорого берут. И на дорогу дала. Старые платья Домнушкины подарила. Пантелей велел ей хорошую характеристику написать. Она с такой бумажкой где хочешь устроится. Не бесчувственная я...
—- Вчера-то зачем к Петьке ушла ночевать? Дома своего нет?
— А ты зачем с утра меня у ворот поджидала?
— Поговорить хотела. У Петьки-то почему ночевала?
28
— Ким попросил. Он день рождения справлял с друзьями.
Мы с домработницей весь день готовились. Все честь по чести было.
— Чудно... Твои-то ребятишки в Петров день родились. А
Петров день-то когда празднуют? В июле чай, я праздники помню.
— Ах, да, забыла! Не его день рождения, друга одного.
— Колька говорил...
— Что он говорил?! Не тяни из меня душу.
— А то и говорил, что Ким твой по ахту Витюше отдаст девчушку ту, Марго.
— Ты с ума сошла! По какому акту?
— По тому самому. Ким Витюше пообещал, что когда на доест ехму новая любовь, подпоит он ее и с Витюшей ночевать оставит.
Рита стремительно рванулась к «одаренному ребенку».
Удар в лицо, сильный, умелый, расчетливый! опрокинул ее на пол. Вспыхнуло пламя, голубое и огромное. Безвольное тело медленно и податливо погружалось в холодную студенистую мглу, омерзительную и удушливую.
Кто-то мыл ей лицо. Кто-то помог ей одеться. Все это Рита помнила очень плохо. Она пришла в себя уже дома. Тетя Ма ша сидела на постели, опустив набрякшие босые ноги на зем ляной пол.
— Вы застудите ноги, тетя Маша. Лягте.
— Y меня утром сестричка была. Я услала ее. И лекарст во ей отдала, — невнятно пробормотала тетя Маша.
— Вы все знаете? — убито прошептала Рита.
Тетя отрицательно покачала головой, но Рита ей не пове рила.
— Тетя... Тетечка...
— Я думала, что с тобой случилось. Жива-здорова — и слава Богу. Иди погуляй, я посплю, — отчужденно попросила тетя Маша.
— Не гоните меня... Я подлая... Я виновата... Они обманули меня... Он бил меня. Они смеялись...
— Я виновата, Рита... Ты из-за меня на такое пошла. Урод я старый... Жизнь молодую заела... Как помирать-то теперича 29
буду?- Мне Нюрка обсказала. Видела она, как ты с тем убив цем в дом их заходила... Господи! Дай мне мучения великие!
А ей-то за что... Не праведен Ты, Господи! Неправеден! — страстно закричала тетя Маша.
Молчало небо, хмурое и далекое. Плакала Рита, испуганная и несчастная.
СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР
— Паша! Позови Кима.
— Мальчик нездоров. Y него ужасно болит голова.
— Еще раз говорю тебе — позови Кима. Что ж, мне самому к нему идти?
— Ты какой-то странный, Понтик. Приехал оттуда — и ни слова родной жене. Может, критиковали тебя? Я знаю, там всегда подкапываются. Не ценят хороших работников. Со мною уж мог бы поделиться.
— Какое это имеет значение: критиковали или я сам с самокритикой выступал?..
— Бесчувственный... Y тебя молодая жена, дети... Ты дол жен...
— Сколько тебя раз просить нужно?
— Рта не даешь раскрыть. С другими женами мужья со ветуются...
— Позови Кима!
— Ты был... у Шуры?
— Предположим...
— Сплетница она несчастная!
— Она твоя сестра...
— Значит тебе мои родственники не нравятся?!
— Нравятся, Паша. Ким! Иди ко мне! Ким!
— Что кричишь на весь дом? Люди подумают...
— Ким!
— Ты меня, папа?
— Нет, твою копию. Сходи, Паша посмотри, чем Домна во дворе занимается.
30
— Я не позволю мучить ребенка! Твоя Шура — малохоль-ная! Бесчувственная она до ужаса. Чуть что — и жаловаться.
Что зверем смотришь на меня? Думаешь, если ты директор, то тебе жену тиранить можно? Y нас — равноправие! Все женщины минсипированы.
— Эмансипированы, мамочка. А это значит — освобожде ны из-под власти мужчин. Не удивляйся, папа. Ты знаешь, у меня короткая память... Но об этом слове мне недавно еще раз напомнила Домна. Она еще вычитала слово «суфражист ки». Они в каких-то английских музеях рубили картины, что бы женщин избирали в парламент наравне с мужчинами. И
еще они...
— Ты скоро кончишь болтать?
— Папа! Я хочу после войны поступить в Литературный институт. А поэтому обязан...
— В каком месяце ты родился?
— Смешно, папа... Ты помнишь лучше... Я тогда был ма ленький.
— Перестань кривляться!
— Шурочка неблагодарная... Кто помог им в тридцать седьмом? Кто их притащил сюда? Мы с тобой, Пантелей! А
она...
— Когда ты родился?
— Тринадцатого июля тысяча девятьсот двадцать шестого года, в среду.
— Вспомнил все-таки... Даже день недели не забыл.
— Ким ужасно одаренный ребенок. Я всегда говорила...
— Та-лант-ли-вый... Ге-ни-аль-ный...
— Ты злой и старый!.. Он твой сын! Как у тебя язык по ворачивается допрашивать его. Я покажу этой Шурке! Она у меня паплачется!
— Где ты с ней познакомился?
— С кем, папочка? С тетей Шурой? Я ж е ее с детства знаю...
— Больше вам это не пройдет! — крикнул Пантелей Ива нович и с силой стукнул по письменному столу кулаком. — Ни тебе, ни маме! Я не позволю издеваться над собой! Еще одно слово — и я уйду от вас.
31
— Уйдешь?! К молоденькой?! Бросишь семью? Я до ЦК
дойду. Тебя из партии исключат! Из директоров выгонят.
— Паша!!!
— Не кричи! Я не из пугливых. Я в шестнадцать лет за тебя вышла. Красивая была! Девушка! А ты истаскался по бабам! Обманул меня!
— Вв-о-о-нн!!! — заревел Пантелей Иванович.
— Папа! Мама! успокойтесь.
— Домна? Как ты вошла?
— Дверь не заперта. Я стояла за дверью и слушала... Я
расскажу правду.
Мать и сын одновременно взглянули на Домну. В глазах матери светились страх, неприязнь, просьба. Ким смотрел с ненавистью и злобой.
— Я тоже могу кое-что рассказать, сестричка! — сквозь зубы пообещал брат.
— Папа! У тебя на заводе работает одна девушка. У нее заболела тетя. Из-за этого она прогуляла...
— Как ее фамилия?
— Воробьева.
— Знакомая фамилия. Помню Ким просил...
— Да, папа. Ким выпросил для нее семь дней отгула.
— Ты путаешь что-то, Домна. Ким сказал, что у Воробье вой умирает тетя. Я разрешил выпустить ее через проходную до конца смены.
— Домна с детства врушкой была...
— Помолчи, Паша!
— Значит, Ким солгал Рите!
— Какой Рите?
— Воробьевой! Он сказал, что ты дал ей отгул, до конца этой недели.
— Ким никогда не лжет! Он мальчик честный!
— Хорошо, мама. Честный мальчик Ким уговорил меня помочь Рите. Мы вместе пошли к ней и пригласили ее на наш мнимый день рожденья. Ким доказывал, что Рите нужна раз рядка, гости, новые люди...
— Ты о себе не забывай, сестричка!
— Мы вместе с Кимом украли из дома продукты и пени циллин. Мой брат честно, до последней крошки, все уворован32
ное нами отдал Рите. Теперь я понимаю, почему Рита согла силась прийти на наш день рожденья, хоть мы и не думали в этот день рождаться. Витюша принес вина и привел с собой Лешу. Ты его не знаешь, папа. Леша — вор, а Витюша дружит со шпаной. Мама накрыла на стол и ушла ночевать к дяде Пете. Леша пел блатные песни, играл на гитаре, фокусничал.
Мы плясали, пели и пили. Много пили... Мне подливал Сеня...
Проснулась я рано...
— Ты всегда рано встаешь? Даже и после вечеринок?
— Да, папа. У Кима дверь была заперта. Я не стала будить его. Убрала со стола и пошла на работу. Вечером заглянула к тете Шуре...
— Зачем?
— Чтоб заступиться за Колю, папа. Она всегда ругает его, если он поздно возвращается. Тетя Шура стала ругать меня и Кима. Я не уходила. Тетя Шура очень рассердилась. Стала кричать, что Ким охальник. Что он обидел двух девушек — Симу и Риту. И если Колька еще раз заглянет к нам, она ему волосы выдерет.