Елизавета Петровна у родных отдохнет. Сюда мы ей пропуск не дадим. А ты дела сдашь — и развеешься... На охоту ходи почаще... только будь поосторожней. Недавно один охотник своему товарищу в спину выстрелил. Целился в медведя, а попал в него: на охоте всякое случается...
— Судили его?
— Считай, что нет. Неосторожное убийство... убийца не мог рассмотреть, в кого стреляет, — в человека или зверя.
Личных счетов между убитым и убийцей не было... За неосто рожное убийство по статье 139 могут дать три года лишения свободы, а могут и один год исправиловки по месту житель ства и работы с вычетом двадцати процентов из зарплаты.
Тому охотнику целый год пришлось выплачивать двадцать пять процентов. Ценные люди охотники! Что их, что наших работников — так просто не судят. Если ты руку поднял на товарища в защиту заключенного, не взыщи, на полную ка тушку получишь. Если случайно на охоте что произошло — в год по двадцать пять процентов. Общая сумма — трехмесяч ный заработок. Дорого такая ошибка обходится — тысячи в три с половиной, но терпеть можно. Тот охотник на суде ска318
зал: «Если б я виновен был, закопал бы убитого дружка в тайге, и вы бы век не дознались!» Он прав. Если бы убил по злобе, сказал бы, что заблудился друг... Только смотри, Михаил, не ссорься с лейтенантом, ссора до добра не доведет, — нраво учительно закончил полковник.
УГОЩЕНИЕ ГРИБАМИ
— О-о! Елизавета Петровна! С самоварчиком! — привет ствовал полковник Лизу. Она молча поставила на стол кипя щий самовар и ушла. Минут через пять она вернулась с ма ленькой баночкой грибов и литровой бутылкой водки. Лиза от крыла грибы, положила несколько штук на блюдце. Она очень тщательно выбирала каждый гриб. Но вдруг банка выскользну ла из ее рук и со звоном ударилась об пол.
— Я так люблю грибы, — вздохнул полковник.
— Ешьте их! На всех тут делить нечего. Я из погреба еще одну банку вытащила, в сенях стоит, — Лиза метнулась к две ри и через несколько секунд, капитан еще не успел открыть бутылку, оказалась возле стола с новой банкой грибов. — Эти вы кушайте,— Лиза подвинула блюдце полковнику. — Тут бе лые... А мне, за то что я растеряха такая, рыжики и опята сойдут. Миша грибами избалован, они ему не в диковину.
— Мне неудобно одному, — заикнулся полковник.
— Дома будете о неудобстве говорить. В гостях ешь, чем хозяйка потчует. — Вскоре на столе появилось сало, холодное мясо и свежие мягкие шаньги.
— Выпейте, Осип Никитич, — уговаривал капитан, подви гая к полковнику граненый стакан.
— Ни-ни... у меня режим... врачи запретили категорически.
— Стаканчик и больше ни грамму... Врачи они наговорят, что и дышать вредно. Неужели ни разу режим не нарушали?
— Было дело, — признался полковник, — работа трудная, требуется отдых.
— Сегодня и отдохните. Водка — первое средство от уста лости. Одному пить скучно.
319
— Завтра вставать рано.
— Куда вам торопиться, Осип Никитич? Восемьдесят семь километров за четыре часа отмахаете. А послезавтра ревизию начнете.
— Оно бы, конечно, и так, но подчиненные...
— Я — не сексот! Вы лучше кого другого это знаете. Вы пейте — и здесь останьтесь.
— Я верю в твою порядочность, Михаил. Однако, запах перегара... — привел последний довод полковник.
— Сырой картошки пожуйте — и на два часа запах от шибет.
— А потом?
— Опять пожуйте, вроде таблеток от живота. Врачи не дознаются, а ваша охрана тем более. Выпейте! И Лизутка с нами за компанию тяпнет. Опрокинешь махонькую, Ли зутка?
— Выпью... только вместе с ним.
— Хозяйка вас просит, Осип Никитич. Никак нельзя отка зываться.
— Хозяйка просит — я сдаюсь. — Полковник поднял ста кан и залпом осушил его. — Огонь! Фу-у-у. — Гвоздевский широко открыл рот и с шумом выдохнул воздух.
— Вы грибками закусывайте... грибками, — угощала Лиза.
— Самая хорошая закуска, острая.
— Это не водка, Михаил! — заговорил полковник, основа тельно закусив грибами и салом.
— Первак! Горит! — пояснила Лиза.
— Градусов восемьдесят в нем, — задумчиво заметил пол ковник, осоловело рассматривая хозяина.
— Около того, если не выше, — поддакнул капитан, упор но работал челюстями.
Жуй-жуй, капитан, — думал полковник, изредка бросая масляные взгляды на Лизу. — Щенок... С кем связался? Со мной... Избил... унизил... Думает, что даром пройдет... Пускай сперва с Ивлевой покончит... Гадина.
Не сломаете меня, полковник... Вам не знакомы честность и порядочность. Я не намерена подписывать всякие гнусности под вашу диктовку! Вы — низкий человек! Высокая какая...
Добродетель воплощенная... Капитан из вас эту высоту выбьет, доктор! В зехмельный отдел переведет, как любит говорить Орлов. Чище меня хотите быть, Ивлева? Выше? Благороднее?
Сегодня вам в карцере разъяснят, сколько стоит благородство!
Это только задаток! Капитан с вами полностью рассчитается...
Необходимо предупредить лейтенанта, что капитан горит ж е л а н и е м
поохотиться с ним... Лейтенант — стрелок меткий!
Оставишь в тайге капитана без вести пропавшим — в мои руки попадешь, товарищ лейтенант. До конца жизни! Ты мне сво ими чистенькими пальчиками не одну мусорную яму выгре бешь. Он — лейтенант, офицер, сексотом моим быть не ж е лает... Не благородно. Доносить жене капитана — в высшей степени благородно! Этот дурак, кажется, поверил, что лей тенант на его Лизу заглядывается и просит, чтоб я задержал его в управлении. Всему поверил балбес. Стал бы мне лейте нант свои тайны открывать. Я из-за сволочного лейтенанта столько неприятностей имел... Убьет он капитана, я его года три возле себя как собаку на цепи подержу, а когда выжму все — под суд и к сукам в зону. Отбитые почки и инвалидность гарантированы, товарищ лейтенант! Кровыо выхаркаешь, лей тенант, за сегодняшний вечер! А если капитан уложит лейте нанта? Тоже неплохо... дело возбудим против него. Заслуги лейтенанта перечислим — и к стеночке вас, товарищ Михаил.
Письмо откроют? Навряд ли... Мы так следствие поведем, что вся тайга узнает об убийстве. Никто капитанову письму не поверит... Теперь он прочистит мозги своей Лизутке... Он ей покажет, как завлекательно на лейтенанта глядеть! Не тронет?
Я ее трону! Перейдет капитан из одной комнаты в другую, я ей свои услуги предложу. Нс согласится — воля ее... У них вещички лагерные остались... Обыск — и в зону пожалуйте!
О Глушкове заикнется — антисоветская пропаганда... Сейчас не военное время, однако червонец обеспечен... Ушлют ее по дальше от нашего лагеря, там ей коблы откроют глаза, что такое настоящая любовь... Гордая она... повесится или на запретку прыгнет. Так-то, Елизавета Петровна... Храни мое оружие, капитан, не выпускай из рук... В какой могиле Новый год встре тишь, Михаил?
— Еще по единой, Осип Никитич, — дружелюбно предло жил капитан.
— Не могу... вредно... желудок...
321
— Выпейте, как рукой все болячки снимет. Спирт всякую язву лечит. Один три года с язвой мучился, врачи на него крест положили. С горя запил, самогон больше. Попил с месяц — и как сто бабок отшептало. Кинулись врачи язву искать, а ее и в помине нет, — вдохновенно врал капитан.
— Ну, если так, почему бы не выпить. За медицину! — шутливо закончил полковник и с наслаждением, маленькими глотками выпил стакан до дна.
Я умею не пьянеть. Впрочем, и опьянею — из меня слова не выжмешь... Сразу бай-бай... Лизутка хороша... Получше моей Анжелики... Ей лет двадцать с хвостиком, а Анжелике тридца тый стукнул... Молодится дура, наряжается для своего Жорика...
Если б с Лизой сошелся, Жорика — в BYP, знаю за ним де лишки... лет па восемь потянут. На Анжелику я найду кого натравить. Лизавету — себе, а сына ее на воспитание родным или в детдом... Она бы мне животик грела, массировала... — размечтался захмелевший полковник.
Гвоздевский смутно помнил, что он выпил еще один или два стакана и заплетающимся языком просил любить и жалеть его. Капитан помог ему добраться до кровати, пообещав, что будет любить его до гробовой доски, а уважать и того дольше.