нему бросились четверо дежурных. Они сшибли его с ног.
Один из надзирателей выхватил прут из рук поверженного
солдата и с размаху бил им по спине, по ногам, по голове, до вольно ухая после каждого удара.
Охранники, поднятые по тревоге, спешили на помощь
своим сослуживцам. Наспех одетые, многие из них не успели
даже подвернуть портянки и застегнуться, они бежали к боль нице, подгоняемые нетерпеливыми возгласами лейтенанта. У
стены их задержал оклик часового: — Стой! Кто идет?
— Свои! — находу ответил лейтенант.
— Шесть! — крикнул часовой.
— Пять! — отозвался лейтенант. На сегодняшнюю ночь
паролем была цифра одиннадцать. Счет сошелся, да и часовой
узнал голос лейтенанта.
— Проходите! — разрешил часовой. Злые и заспанные
надзиратели (какого черта потревожили среди ночи!) толпой
ворвались в зону.
— Товарищ лейтенант! — закричал Айда-пошел, едва уви дев пополнение, — пошлите людей к землянке и ко второ му каторжному, они там двери выбили.
370
— Десять человек остаться у второго! Десять — к зем лянке! Окружить! Не выпускать! Бить! За мной! — приказал
лейтенант, и лавина надзирателей покатила к землянке. На
их пути стоял второй каторжный корпус. Еще не добежав до
него, дежурные увидели, что у дверей столпились каторжни ки. Вооруженные досками, кирпичами, палками, они стояли
плотно, плечом к плечу, и каждый из них, зная, что ждет его, приготовился к последнему бою. На милость победителей, а
надзиратели победят, в этом не сомневался ни один каторж ник, не надеялся никто. Многие каторжники еле стояли на
ногах. Они шатались от слабости. Y некоторых были забин тованы головы, сквозь марлю проступала сочащаяся кровь, это были те, кто поступил с разных лагпунктов после сучьих
самосудов. Один из каторжников прижимал к груди сломан ную руку, другой поднял над собой костыль.
— Умрем, друзья! Не пропустим убийц! — закричал ка лека, потрясая костылем.
— Умрем! Умрем! — грозно подхватила толпа изувечен ных и больных. Надзиратели замедлили бег. Шаг. Второй.
Третий. И уже все дежурные во главе с лейтенантом затоп тались на месте, с опаской поглядывая на толпу, преградив шую им путь. Каторжники ждали нападения охраны, ждали
и не отступали ни на шаг. Их лица, непреклонные и решитель ные, освещенные пламенем костров, не обещали ничего до брого тому, кто первый приблизится к ним.
— За мной! — заорал лейтенант. Но никто из дежурных
не спешил выполнить команду храброго офицера.
ЗАПОЗДАЛОЕ РАСКАЯНИЕ
— Майор Зотов! Ко мне! — вторично закричал Орлов.
Звук выстрела стоял в его ушах. Но Орлов еще не терял на дежды, что Зотов промахнулся. «Может, он не в Игоря стре лял? А в кого? Охрана дурила? При мне не посмеют... Да где ж
этот идиот? Оглох мерзавец!»
371
— Я вас слушаю! — Зотов вытянулся.
— По ком стрелял?
— Не усмотрел в темноте, товарищ генерал-майор. — Ор лов не видел лица Зотова, но по его голосу догадался, что
майор угодливо и подобострастно улыбается. — Бежал кто-то.
— Игорь? — прошептал Орлов.
— Кажись он...
— Убил?
— Упал... Может, в темноте и промашку дал.
— Раненого немедленно в дом. Возьми в помощь охрану.
Двоих пошли за врачами. Осторожно неси. Умрет — голову
сниму.
— Да я... — пролепетал испуганный майор.
— Поживее! Бегом, — сохраняя внешнее спокойствие, распорядился Орлов. Зотов сорвался с места и опрометью бро сился выполнять приказание хозяина.
Пойти самому? Проследить?.. Майор знает... Но охрана...
Вдруг они добьют Игоря... Как медленно тянется время... часы
что ли остановились! Идут... Зачем я приказал нести Игоря
сюда? В больницу бы... Далеко... нет носилок... На моей шине ли? Невозможно — козырь Осокину. Какой же вы подлец, генерал-майор Орлов! Все взвешиваешь... А на каких весах?
Дрожишь, как премудрый пискарь... Жил дрожал, умирал
дрожал, и в могиле со страхом трясется... Что они тянут вре мя? Их только за смертью посылать! За смертью?! Может, Игорь...
— Сюда! Сюда! Не оступись, медведь! Экая досада, — причитал майор, — обмишулился в темноте: думал беглец, а
это главврач. — Едва сдерживая себя, чтоб не ударить испол нительного служаку, Орлов вслед за Зотовым и лейтенантом