обсудить вопросы, касающиеся дальнейшего лечения больного
Гвоздевского. А вы, — Игорь Николаевич взглянул на надзи рателя, — если желаете, тоже зайдите ко мне. Я нашел лекар ство, о котором вы меня просили.
— При ней? — смущенно спросил надзиратель, указывая
на Любовь Антоновну.
— Она обождет, — ответил Игорь Николаевич, направля ясь к своему кабинету. Любовь Антоновна осталась в коридоре.
Минут через пять из кабинета главврача вышел надзиратель.
Карманы его брюк заметно топорщились.
— Серьезно болен ваш пациент, — усмехнулась Любовь
Антоновна, заходя в кабинет Игоря Николаевича.
— Куда серьезней... Для полного излечения я выдал ему
два поллитра неразбавленного спирта, — пояснил Игорь Ни колаевич.
— На одного? Такая доза лекарства...
— На четверых. Выпьют и до утра сюда не заглянут. Я
сказал ему один секрет.
47
— Какой?
— Чтоб он не закусывал грибами. Возможно, добавил я, что с полковником случилось несчастье из-за грибов. Утром
поел, а на другой день плохо. Я подчеркнул «утром», да он и
сам слышал вашу беседу с Гвоздевским. Попросил не разгла шать секрет. Он поклялся, что сохранит тайну до смерти и еще
шесть часов после смерти будет молчать.
— Промолчит?
— Кроме его собутыльников и всего управления никто не
узнает. По пьянке расскажет им, втайне поговорит с дружка ми по селектору. Часам к десяти утра этот секрет полишинеля
станет известен всей лагерной администрации.
— Зачем же вы?
— Еще вечером на вахту подбросили записку, что полков ник, возможно, отравлен. Это сделал кто-то из заключенных.
Писал явно не врач, но сексот, автор записки что-то пронюхал, поэтому Орлов и приказал отправить вас на сорок седьмую.
Ему не хочется возбуждать уголовное дело против своих со трудников. Убийство полковника Гвоздевского начальником ко мандировки даром моему братцу не пройдет. Он и решил из бавиться от вас, как от ненужного свидетеля.
— Кто же написал анонимку?
— Врачи догадывались об отравлении. Неосторожно пого ворили между собой, их подслушали — и донос готов.
— Какой ж е вам был смысл рассказывать надзирателю, что Гвоздевский отравлен.
— Орлов поймет, что секрет — больше не секрет и ликви дировать вас нецелесообразно.
— А вы?
— Мало ли где надзиратель мог это услышать? Он на мекнул, что знает доносчика и свалит на него. И самое главное, будет повторять, как попугай, что отравление случилось утром.
Майор поторопится лично рассказать обо всем Орлову. Утром
поедет на дрезине в управление. Такой случай выслужиться он
не упустит. Начальник сорок первой не отопрется, что Гвоздев ский завтракал у него грибами. Нелепый случай... трагическая
оплошность. Поганка попала по недосмотру, никто не виноват, и вечная память полковнику Гвоздевскому.
48
— Вы рискуете. Орлов узнает, кто рассказал надзирателю.
— Не я, а сексот. За лишнюю болтовню сексот пойдет в
БУР или в побег. Чище воздух — легче дышать. Но если и
узнают... Я часто рискую... Обозлятся надзиратели и убьют за
зоной. Дознаются, что я родственник Орлова — и конец тот
же. Приму больного, какого не следовало бы принимать... а чем
это кончится? Вылечим, кому умереть велено, и опять жди... Я
осторожен...
— Вчера вечером...
— Да... я разоткровенничался. Увидел вас и подумал: если
вы за этих женщин просите, ничего со мной плохого не слу чится... В третьем отделении лежит один каторжник. Кто он
— я не знаю. В графе, где обычно проставляют статью и срок, слова: «До особого распоряжения». Его привезли без сознания
около месяца назад с лагерной пересылки. Он рассказал мне, когда пришел в себя, что на пересылке его посадили в карцер
за карты...
РАЗНЫЕ СУДЬБЫ
— Он играл?
— Подбросили ему. В карцере его хотели убить. Я так
понял, что воры в законе действовали не сами. Кстати, один
из воров, Падло Григории, оказался на поверку сукой. Сейчас
он комендантом на сорок первой, там уголовники, но я слы шал, что скоро его переведут к политическим...
— Как его зовут?
— Больного? Федор Матвеевич.
— Мне говорила о нем Елена Артемьевна. В ту ночь, когда
его пытались убить, она сидела в карцере.
— Кто его спас?
— Рита и Ася, девушка одна. Асю хотели отдать сукам.