Я в лагерях таких не видела. Ему власть большую дали. Я
второй раз в больнице лежу. Заключенных докторов никто во
внимание не берет. Скажет что поперек — и на общие работы.
Этот пришел и как начальник командует. Почему бы это? — вслух рассуждала Катя.
Поздно вечером, когда на вахте пробили отбой, в дверь
землянки кто-то осторожно тихо постучался. Елена Артемьевна
с сожалением оторвала взгляд от печки, в ней весело потрески вал огонь, и, машинально одернув платье, подошла к окну.
«Любовь Антоновна... Так поздно... Не боится ходить после
отбоя», — удивилась Елена Артемьевна.
— Спят они? — шепотом спросила Любовь Антоновна, при саживаясь на охапку дров.
— Спят. Что ж вы так поздно?
— Y Ефросиньи задержалась. Скоро уйдет она... туда, «где
нет ни болезней, ни печалей, ни воздыханий, но жизнь беско нечная»... Ее похоронят без церковных обрядов. Даже могиль ного холмика не останется от нее... Какая для нее трагедия
умереть так... без попа, без пения... Мертвым все равно... Но
она живая и знает, как ее схоронят... Спасти ее невозможно.
Игорь Николаевич хотел ей ампутировать руку, я отсоветовала: лишнее мучение. Он опытный хирург.
— Вы давно его знаете?
— Семнадцать лет. Он тут имеет огромное, я бы сказала
фантастическое, влияние. На моих глазах распекал начальника
больницы за то, что он так обошелся с вами. Они его все
боятся... А вот почему — не знаю. Хороший он был юноша.
24
Крикливый немного, вздорный, но простой. Обещал, что со
мной ничего не случится, если даже Гвоздевский умрет. Свя тая простота! Неужели послушают какого-то заключенного вра ча, будь он дважды гением и трижды Гиппократом. В BYPe свободное место найдут и ему. Но самое странное, что он
говорит уверенно. Не пойму, чего тут больше — хвастовства
или...
— А вдруг?..
— Тогда — чудо или... подлость. В чудо не верю, от подле ца помощи не приму.
— Какая подлость?
— Он может вступиться за меня, если за его спиной стоит
управление лагерей. Даже если он мне окажет помощь беско рыстно, а человек, связанный с лагерной администрацией, бес корыстно не ступит и шагу, я такой помощи не приму. Мне
кажется, мое опасение напрасно. Он от чистого сердца, с
лучшими намерениями успокаивает меня.
— А его положение?
— Я спросила его об этом.
— И он?..
— Смутился и пообещал на досуге «открыть секрет» — так он шутливо высказался.
— Мы уже ощутили его заботу. Нам принесли почти но вые матрасы, соломенные подушки, одеяла и даже простыни.
Такой роскоши я не ожидала. Три охапки дров, по полной
миске супа и... ложки... Я ужинала как истый сибарит. Девоч ки наелись, уснули. А я сижу, топлю печку.
— Y меня к вам неприятное дело, Елена Артемьевна. Се годня начальник больницы не хотел вас принимать. Он, навер но, ждал взятку от капитана. Я пообещала отдать ему ваше
кольцо.
— О чем вы говорите, Любовь Антоновна. Для меня оно
потеряно. Отдали — и на душе легче.
— Не успела я. Когда возвращалась с вахты, меня встре тил Игорь Николаевич. Он сразу узнал меня. Я не ожидала
такой встречи. Обнял и чуть не плачет. Y него хорошая зри тельная память. В первую минуту я не могла понять, в чем
дело. Подумала, очередная шутка пьяного или обкурившегося
начальства, они тут от скуки зачастую курят анапгу. Но он
25
припомнил кой-какие детали семнадцатилетней давности, и мне
пришлось поверить, что передо мной Игорь. Мы с ним пошли
к вам, потом я была занята с Ефросиньей. Кольцо пока у меня.
Я чувствую, что если скажу Игорю, он уладит с начальником
по-другому, без кольца. Но удобно ли это?
— Оно мне не нужно. Вы лучше объясните вчерашнее.
— Проще колумбова яйца. Я приняла какое-то посильное
участие, чтобы нас привезли сюда. На мне полковник Гвоздевский. Умрет он — репрессии обрушатся на меня, не оставят
в покое и вас. Мне практически ничего не сделают, разве что
облегчат переход из одной...
— Не повторяйте слов Гвоздевского, — вздрогнув от отвра щения, попросила Елена Артемьевна.
— Извините... Могли погибнуть молодые девушки. Мне жаль
Риту. Она сирота. Варварский самосуд... глубинка... Она очень
тяжело пережила смерть Ани. Я сама плакала, как последняя
девчонка, а ведь они с Аней дружили... и такая смерть...