времяпрепровождения. Пяткочесателей он не кормит, разре шает им только вылизывать пустые миски.
— Отдает объедки?
— Объедки он дарит своим любовникам, мальчишкам. На
сорок первой Падло завел двух мальчишек, одного назвал
Дашкой, другого Нинкой. Надел на них женские косынки и
ревновал их к своей своре. Сегодня Дашку объявит законной
женой, а Нинку наложницей, а завтра наоборот. Стравит па цанов, они сидят и ругаются, спорят до драки, а Падло хохо чет. В тот вечер, когда пригласили Монахова, в комнате Падлы
был Шигидин.
— А его-то зачем туда?
— Им развлекались падловцы. Они хватали Шигидина за
уши и били его головой о стену, а он смеялся. Кто-то из пад-ловцев заявил, что оторвет Шигидину уши. Старался, пыжил ся, и ничего не получилось. Потом затеяли игру, кто сильнее
ударит Шигидина о стену. Результат определяли по звуку.
Падло, как верховный судья, никого не назвал победителем.
Монахов попросил Падлу, чтоб не мучили Шигидина, и полу чил удар ногой в лицо. В это время привели Петрова. Падло
предложил ему «тиснуть роман». Петров потребовал, чтобы
Падло распустил всех по баракам. Вы представляете, как взбе сился этот мерзавец! Ему, Падле, какой-то лагерный доходяга
ставит условия! Сперва Падло хотел проучить Петрова немед ленно, но потом, трудно предположить, что Падло подумал
потом, он неожиданно пустился с Петровым в переговоры. Воз53
можно, Падло посчитал Петрова ненормальным, и он решил с
ним поразвлечься, а возможно, Петров пришелся ему по душе
своей смелостью. Падло предложил Андрею неслыханную сдел ку: он сказал, что назначает Петрова своим помощником и в
его отсутствие комендантский взвод и прочее будут подчинять ся Петрову. Андрей заявил, что комендантский взвод ему не
нужен, а рассказывать «романы» он будет только в общем
бараке. Хочет Падло послушать, пусть приходит, «если, — до бавил Петров, — у меня не пропадет охота рассказывать при
виде тебя».
— Не может быть, чтоб так он ответил коменданту.
— Не может, но было. Я сам не поверил Монахову. Саня
Лошадь, он был в комнате Падлы, когда били Петрова, почти
слово в слово повторил рассказ Монахова.
— И этот подонок Саня здесь?
— Я выписал его за неимением мест. Я многое повидал в
лагере, давно перестал удивляться, но Петров... Девять банди тов, вооруженных ножами, палками, безнаказанностью, а он
один плюет в глаза их хозяину. Падло заорал: «Раздеть его, подвесить вниз головой!» Петров схватил полено и Саня Ло шадь получил превосходный удар по голове.
— А Падло?
— Ускользнул мерзавец. Петрова били долго, ожесточен но и умело. Проломили череп, сломали руку, два ребра и вы бросили из окна. До утра Андрей валялся на земле, истекал
кровью, а надзиратели не разрешали отнести его в барак.
Утром пришел начальник и на глазах заключенных пинал
Петрова ногами и орал: «Ты ценного человека чуть не убил!»
Сперва хотели схоронить Петрова тут же в зоне, а потом реши ли, что все равно он не выживет и привезли в больницу. Таков
начальник сорок первой. А вы боитесь, что пострадает невин ный человек. К нам прибывали десятки искалеченных заклю ченных с его командировки, сам он мало кого бил, зато натрав ливал коменданта и его взвод.
— У начальника сорок первой жена, двое детей. Дети не
виноваты, жена тоже.
— А Петрова ждет мать, а может быть и невеста. А погиб шие на сорок первой? Их разве не ждал никто? Их дети не
остались сиротами? Умирать с мудрой улыбкой всепрощения
54
очень красиво и заманчиво. Не жалеешь себя, твое дело. Но
позволяя себя убить, ты утверждаешь бандита в мысли, что
любое преступление сойдет ему безнаказанно, превращаешься
из его жертвы в сообщника. А помогать двуногому зверю не
имеет права ни один честный человек. Так что не терзайте
себя, Любовь Антоновна, если начальник сорок первой лет на
двадцать поселится в глубинке.
— Разрешите я просмотрю историю болезни Петрова.
— Я сам хотел попросить вас об этом... Может, взглянете
на него самого?
— Он спит?
— Наверно, нет. Пятые сутки его кормят с ложки. Днем
терпит, ночью стонет.
— Если вы разрешите, я буду дежурить возле него... лишь
бы благополучно кончилась вся эта история с Гвоздевским.
— Вам нужен отдых, Любовь Антоновна.
— Y меня старческая бессонница. Где он лежит?
— За стеной. В маленькой комнатке.
— Почему не в общей палате?
— В больнице много ссученных воров. Ночью удушат
Петрова, и не найдешь кто. А если и найдут, то убийцу выпи шут и назначат комендантом или воспитателем.
Игорь Николаевич и Любовь Антоновна с трудом втисну лись в крошечную комнатушку. Любовь Антоновна подошла
к изголовью больного. Возле Андрея сидела пожилая женщи на лет сорока пяти. Услышав, что кто-то подошел, она испуган но вскинула голову, протерла глаза и сказала охрипшим от сна
голосом:
— Сюда нельзя. Главврач не велел. — Но, увидев у двери
Игоря Николаевича, женщина смущенно потупилась. — Изви няйте. Вздремнула. Устала ведь.
— Хотите поспать — садитесь возле двери, — строго заме тил Игорь Николаевич.
— Я чтоб поближе... Напиться попросит, вмиг подам.
— Я вас прошу, Вера Кондратьевна, ставить табуретку у
входа. Облокотитесь спиной на дверь, и никто не откроет.
Будут рваться — зовите на помощь.
— Т-с-с, — погрозила пальцем Любовь Антоновна, — он, кажется, спит.
55
В эту минуту из-под белых бинтов повязки сверкнула
узенькая щель полуоткрытых глаз. Любовь Антоновна часто
смотрела в глаза больных, она видела и предсмертную муку, и боль, и упрек, и жалобу. Она видела негодование и злобу, бывает, что больной в последние минуты ненавидит врача за
то, что он не в силах освободить его от жгучей, всепоглоща ющей боли. Но никогда она не видела, чтоб кто-нибудь смотрел
на нее с такой затаенной мукой. Глаза Андрея говорили о стра дании, но ничего не просили. В них угадывались глубоко спря танный гнев и даже вызов, словно Андрей хотел сказать: «Да, мне тяжело, невыносимо тяжело, но я терплю. Зачем пришли
ко мне? Срывать бинты?» Любовь Антоновна протянула руку
к больному, она хотела поправить одеяло, но Андрей, заскри пев зубами, поднял забинтованную голову и тут же беспомощно
уронил ее на подушку.
— Не прикасайтесь к нему, — испуганно попросил Игорь
Николаевич.
— Он бредит?
— Вы новый человек. К нему уже пытался ворваться Ло шадь.
— Но я женщина... Неужели он подозревает и меня?
— Успокойся, Андрей, — мягко попросил Игорь Никола евич. — Здесь я. Никто из них не подойдет к тебе близко. Это
новый врач. Она должна осмотреть тебя.
— Он... говорил... заколят... — отрывисто прошептал Андрей.
— О чем он? — Любовь Антоновна взглянула на Игоря Ни колаевича, но тетя Вера поспешила объяснить слова больного.
— Намедни, когда тот бандит в двери ломился, он грозил
Андрюшке, что задарит докторшу и она ему даст смертель ный укол. Вас-то, Игорь Николаевич, не приметил он, с глазами
у него неладно, вот и подумал, что докторша пришла травить
его.
— Он плохо видит, — подтвердил Игорь Николаевич. — Последствие травмы черепа.
Тщательно выслушав больного, Любовь Антоновна заду малась.
— Мое мнение, — заговорила она, но в это время в проеме
дверей показалась голова доктора, дежурившего в палате
Гвоздевского.
56
Игорь Николаевич! Y полковника пропал пульс. Зрач ки не реагируют на свет, торопливо сообщил дежурный
врач.
— Летальный исход? — заметно волнуясь, спросил Игорь
Николаевич.
— Кажется, да.
— Не торопитесь с выводами, доктор, — неприязненно
оборвал Игорь Николаевич дежурного врача. — Вы проверили