открывать. Они обозлятся и приведут из землянки всех... При ведут ли? Нет. Майор уверен, что я просила за них только
ради передачи и кольца... Вышвырнуть кольцо в окно?.. На
окнах решетки... Скорее сломают дверь... А кольцо? Может, они набросятся на него и забудут обо мне? Майору оно почти
не нужно... Делиться с надзирателями хлопотно и мало выго ды... что если... Да-да... Они найдут меня мертвой... успокоятся...
В суматохе забудут о землянке...
— Не валяй дурака, Ивлева! Открывай! На этап пойдешь!
— гремел за дверью голос майора.
...Что с Андреем?.. Он думает, рвутся к нему... Сломаны
ребра, рука... Он ждет, когда добьют... Открыть двери? Мне
вывернут руки, сорвут одежду и протащат по всей зоне...
— В последний раз спрашиваю: не выйдешь добровольно?
нет? Выволокем! — предупредил майор, яростно трахнув ногой
в дверь.
...Где ж е Игорь?.. Задержали на вахте?.. Струсил?.. Обма нул?.. Трах!
Трах! Трах! — Дверь содрогнулась от сильных и частых
ударов.
...Обозлятся и набросятся на Андрея... Как он там?.. Ждет...
Вспомнят о землянке и всех пятерых вернут в зону... Рита
64
умрет... И Катя... Елена Артемьевна не выдержит... Лида на делает глупостей... Ефросинья? — Она обречена...
— Дверь толстая, товарищ майор, ногами не вышибешь.
— Тащи лом, отожмем!
...Затихли... Надолго? Игорь не обманул... Наверно, ему не
дали поговорить с Орловым... Лучший выход — покончить с
собой и перед этим открыть дверь... Приказ Орлова выполнят, и они успокоятся... Им тоже такие приказы обходятся не деше во... Приходится платить... Чем? Зачем мне знать, чем и кому
заплатят за меня? Много думаете о себе, доктор... Придумайте, как вернее все кончить и успеть открыть дверь... Если им не
давать в руки свой последний козырь? Пусть глумятся... уви дят все... И... станут еще покорнее... Времена костров прошли...
люди смотрели, проклинали... сочувствовали... А теперь? Тащат
старуху, растрепанную, оборванную, сумасшедшую... Не захо тела идти на этап... Трагедию научились превращать в коме дию... человека окунают головой в парашу или заставляют рука ми выгребать людские экскременты... Умереть с веревкой на
шее в пламени костра? — хоть у кого останется осадок... А
с куском человеческих испражнений в руках? — жалко, смеш но, стыдно... Тщеславие? Красивой смерти пожелали, доктор?
Нет! Такая смерть наруку им... глупая, унизительная, трусли вая... И даже такой не увидит никто, а тот, кто увидит, обя зуется молчать... Не найду ничего подходящего, тогда... поясок
от платья... Противно... Не будьте разборчивой, доктор... По смотрю в тумбочке... Эфир... не нужен... Морфин... — слишком
долго... Не успею уснуть — и ворвутся... Скальпель! Почетная
смерть... Очень почетная... Вы тщеславны, доктор... Гонитесь за
почестями... Римляне любили вскрывать себе вены... Роскошь, цветы... молодые рабыни, музыка, вскрытая вена и горячая
ванна... Думайте о деле, доктор! Сонная артерия... не зашьют...
Да и кому нужно возиться... Игоря придержат на вахте, а дру гих врачей не подпустят... Хватит ли сил?.. Хватит. Как можно
глубже... Я прожила неплохо... Были Ирочка и Коля... Y Ироч ки — Вадик...Их нет... Что я думаю, старая дура?!.. Коля, мо жет, жив... И Вадик... Он не знает меня... Зачем я ему нужна?..
Кто я ему?.. Чужая бабушка... Успею ли открыть дверь?..
— Товарищ майор, я лом притащил, — доложил за дверью
надзиратель.
65
— Щель узкая, не лезет. Бей по дверям! Погоди! Шумну
еще раз. Открывай, Ивлева! Тебя, дура, никто не тронет!
— А, может, ее вовсе нет? — усомнился незнакомый голос.
— Доложили, что тут сидела всю ночь и не выходила.
— Контрики ушлые, товарищ майор. Она рванула когти
отсюда, а мы даром ломимся. В окно бы заглянуть.
— Под юбку девке своей загляни, — посоветовал майор.
— Я с ней без заглядок. В темную шурую, — хихикал над зиратель.
— И тут в темную действуй. Окно изнутри занавешено.
Дали волю Игорю! Двери запирает, окна занавешивает, как
вольный!
— А если ее нет...
— Ломай! Не рассуждать!
— Есть ломать и не рассуждать, товарищ майор.
Дверь затрещала. Любовь Антоновна провела пальцем по
скальпелю.
— Крепка, в рот ее... — выругался надзиратель.
— Крепче садани!
— Топором бы, товарищ майор!
— Топор есть?
— В коридоре положил, на всякий случай в кухне прихва тил.
— Тащи и руби! — приказал майор.
Двухдюймовые доски прогнулись под ударами топора.
Ждать не имело смысла.
— Отойдите от двери, — заговорила Любовь Антоновна, поднося скальпель к горлу.
— А что я говорил! — торжествующе крикнул майор. — Открывай, Ивлева!
— Отойдите от двери, открою.
— Торгуешься, сука старая? Меня от двери гонишь? Руби!
— исступленно закричал майор.
...Все... — блестящее жало скальпеля коснулось шеи док тора.
— Что за безобразие?!
— Игорь!
— Прочь от дверей! — взревел взбешенный майор. — По думаешь, главврач нашелся! В карцер посажу!
66
— Вас вызывают к селектору... — перебил Игорь Никола евич, но майор не дослушал его.
— Приду, когда надо! Ломай двери! В карцер тебя!
Трах! Трах! Трах!
— Начальник управления лагеря Орлов! — закричал Игорь
Николаевич.
— Нажаловался? Отставить! — разочарованно приказал
майор.
Любовь Антоновна, не выпуская скальпеля, бессильно уро нила руку.
— Буду жаловаться! — кричал Игорь Николаевич.
— Контриков защищаешь?
— Нет, гражданин начальник. Я сам — контрик. Делайте
с ними, что хотите, но я буду жаловаться.
— За что? — обескураженно спросил майор.
— За то, что вы дверь в мой кабинет чуть не сломали!
Государственное имущество портите, гражданин начальник! Я
не могу спокойно смотреть, когда наносят вред казенным
вещам!
— Успокойтесь, Игорь Николаевич, — попросил майор, — что дверь? Тьфу! Новую поставим.
— Для вас «тьфу», а у меня сердце болит. Такая дверь!
— сокрушался Игорь Николаевич.
— Вы обманули меня. Сказали, что Ивлевой в вашем каби нете нет, а она тут.
— Зачем мне ваша Ивлева, гражданин начальник! Где я
толстые доски достану?! — не унимался Игорь Николаевич.
— Вы о двери промолчите, а я об Ивлевой. Идет?
— Подумайте, гражданин начальник.
— Кто вас к селектору допустил? — поинтересовался
майор.
— Гражданин начальник управления лагеря приказал по звать меня к селектору. Вы осуждаете его действия?!
— Что вы?! Что вы?! — испуганно забормотал майор. — Я
побегу к селектору, а надзиратели останутся здесь.
— И я с вами, — спокойно сказал Игорь Николаевич.
— А вы-то зачем?
— Гражданин начальник управления лагеря приказал мне
доложить ему о состоянии больных на сегодняшний день.
67
— Я не велел выпускать вас с вахты, — неожиданно выр валось у майора.
— Начальник управления лагеря отменил ваш приказ по
селектору. Обжалуйте его действия, если считаете незакон ными.
— Чтоб я на самого начальника управления жаловался?!
Он мне дороже себя! Я за такого человека куда хочешь пойду!
Чего нам ругаться, Игорь Николаевич! Из-за кого?!
Голоса за дверью смолкли. Любовь Антоновна опустилась
на топчан. Ей не хотелось ни о чем думать. За дверью кто-то
ходил, но Любовь Антоновна слышала и не слышала их шаги.
— Вас зовет начальник больницы, — кому-то сказал Игорь
Николаевич. — Отоприте, Любовь Антоновна! Это я!
...Игорь... Он не велел никому открывать... Вы с ума схо дите, доктор... Ему-то вы можете открыть... Что со мной?.. Два
раза за одну неделю я стояла на краю... Ноги подгибаются...
— Мне... трудно... подойти... — слабым голосом ответила
Любовь Антоновна.
— Это я, — повторил Игорь Николаевич, — в замочной