Выбрать главу

открывать. Они обозлятся и приведут из землянки всех... При ведут ли? Нет. Майор уверен, что я просила за них только

ради передачи и кольца... Вышвырнуть кольцо в окно?.. На

окнах решетки... Скорее сломают дверь... А кольцо? Может, они набросятся на него и забудут обо мне? Майору оно почти

не нужно... Делиться с надзирателями хлопотно и мало выго ды... что если... Да-да... Они найдут меня мертвой... успокоятся...

В суматохе забудут о землянке...

— Не валяй дурака, Ивлева! Открывай! На этап пойдешь!

— гремел за дверью голос майора.

...Что с Андреем?.. Он думает, рвутся к нему... Сломаны

ребра, рука... Он ждет, когда добьют... Открыть двери? Мне

вывернут руки, сорвут одежду и протащат по всей зоне...

— В последний раз спрашиваю: не выйдешь добровольно?

нет? Выволокем! — предупредил майор, яростно трахнув ногой

в дверь.

...Где ж е Игорь?.. Задержали на вахте?.. Струсил?.. Обма нул?.. Трах!

Трах! Трах! — Дверь содрогнулась от сильных и частых

ударов.

...Обозлятся и набросятся на Андрея... Как он там?.. Ждет...

Вспомнят о землянке и всех пятерых вернут в зону... Рита

64

умрет... И Катя... Елена Артемьевна не выдержит... Лида на делает глупостей... Ефросинья? — Она обречена...

— Дверь толстая, товарищ майор, ногами не вышибешь.

— Тащи лом, отожмем!

...Затихли... Надолго? Игорь не обманул... Наверно, ему не

дали поговорить с Орловым... Лучший выход — покончить с

собой и перед этим открыть дверь... Приказ Орлова выполнят, и они успокоятся... Им тоже такие приказы обходятся не деше во... Приходится платить... Чем? Зачем мне знать, чем и кому

заплатят за меня? Много думаете о себе, доктор... Придумайте, как вернее все кончить и успеть открыть дверь... Если им не

давать в руки свой последний козырь? Пусть глумятся... уви дят все... И... станут еще покорнее... Времена костров прошли...

люди смотрели, проклинали... сочувствовали... А теперь? Тащат

старуху, растрепанную, оборванную, сумасшедшую... Не захо тела идти на этап... Трагедию научились превращать в коме дию... человека окунают головой в парашу или заставляют рука ми выгребать людские экскременты... Умереть с веревкой на

шее в пламени костра? — хоть у кого останется осадок... А

с куском человеческих испражнений в руках? — жалко, смеш но, стыдно... Тщеславие? Красивой смерти пожелали, доктор?

Нет! Такая смерть наруку им... глупая, унизительная, трусли вая... И даже такой не увидит никто, а тот, кто увидит, обя зуется молчать... Не найду ничего подходящего, тогда... поясок

от платья... Противно... Не будьте разборчивой, доктор... По смотрю в тумбочке... Эфир... не нужен... Морфин... — слишком

долго... Не успею уснуть — и ворвутся... Скальпель! Почетная

смерть... Очень почетная... Вы тщеславны, доктор... Гонитесь за

почестями... Римляне любили вскрывать себе вены... Роскошь, цветы... молодые рабыни, музыка, вскрытая вена и горячая

ванна... Думайте о деле, доктор! Сонная артерия... не зашьют...

Да и кому нужно возиться... Игоря придержат на вахте, а дру гих врачей не подпустят... Хватит ли сил?.. Хватит. Как можно

глубже... Я прожила неплохо... Были Ирочка и Коля... Y Ироч ки — Вадик...Их нет... Что я думаю, старая дура?!.. Коля, мо жет, жив... И Вадик... Он не знает меня... Зачем я ему нужна?..

Кто я ему?.. Чужая бабушка... Успею ли открыть дверь?..

— Товарищ майор, я лом притащил, — доложил за дверью

надзиратель.

65

— Щель узкая, не лезет. Бей по дверям! Погоди! Шумну

еще раз. Открывай, Ивлева! Тебя, дура, никто не тронет!

— А, может, ее вовсе нет? — усомнился незнакомый голос.

— Доложили, что тут сидела всю ночь и не выходила.

— Контрики ушлые, товарищ майор. Она рванула когти

отсюда, а мы даром ломимся. В окно бы заглянуть.

— Под юбку девке своей загляни, — посоветовал майор.

— Я с ней без заглядок. В темную шурую, — хихикал над зиратель.

— И тут в темную действуй. Окно изнутри занавешено.

Дали волю Игорю! Двери запирает, окна занавешивает, как

вольный!

— А если ее нет...

— Ломай! Не рассуждать!

— Есть ломать и не рассуждать, товарищ майор.

Дверь затрещала. Любовь Антоновна провела пальцем по

скальпелю.

— Крепка, в рот ее... — выругался надзиратель.

— Крепче садани!

— Топором бы, товарищ майор!

— Топор есть?

— В коридоре положил, на всякий случай в кухне прихва тил.

— Тащи и руби! — приказал майор.

Двухдюймовые доски прогнулись под ударами топора.

Ждать не имело смысла.

— Отойдите от двери, — заговорила Любовь Антоновна, поднося скальпель к горлу.

— А что я говорил! — торжествующе крикнул майор. — Открывай, Ивлева!

— Отойдите от двери, открою.

— Торгуешься, сука старая? Меня от двери гонишь? Руби!

— исступленно закричал майор.

...Все... — блестящее жало скальпеля коснулось шеи док тора.

— Что за безобразие?!

— Игорь!

— Прочь от дверей! — взревел взбешенный майор. — По думаешь, главврач нашелся! В карцер посажу!

66

— Вас вызывают к селектору... — перебил Игорь Никола евич, но майор не дослушал его.

— Приду, когда надо! Ломай двери! В карцер тебя!

Трах! Трах! Трах!

— Начальник управления лагеря Орлов! — закричал Игорь

Николаевич.

— Нажаловался? Отставить! — разочарованно приказал

майор.

Любовь Антоновна, не выпуская скальпеля, бессильно уро нила руку.

— Буду жаловаться! — кричал Игорь Николаевич.

— Контриков защищаешь?

— Нет, гражданин начальник. Я сам — контрик. Делайте

с ними, что хотите, но я буду жаловаться.

— За что? — обескураженно спросил майор.

— За то, что вы дверь в мой кабинет чуть не сломали!

Государственное имущество портите, гражданин начальник! Я

не могу спокойно смотреть, когда наносят вред казенным

вещам!

— Успокойтесь, Игорь Николаевич, — попросил майор, — что дверь? Тьфу! Новую поставим.

— Для вас «тьфу», а у меня сердце болит. Такая дверь!

— сокрушался Игорь Николаевич.

— Вы обманули меня. Сказали, что Ивлевой в вашем каби нете нет, а она тут.

— Зачем мне ваша Ивлева, гражданин начальник! Где я

толстые доски достану?! — не унимался Игорь Николаевич.

— Вы о двери промолчите, а я об Ивлевой. Идет?

— Подумайте, гражданин начальник.

— Кто вас к селектору допустил? — поинтересовался

майор.

— Гражданин начальник управления лагеря приказал по звать меня к селектору. Вы осуждаете его действия?!

— Что вы?! Что вы?! — испуганно забормотал майор. — Я

побегу к селектору, а надзиратели останутся здесь.

— И я с вами, — спокойно сказал Игорь Николаевич.

— А вы-то зачем?

— Гражданин начальник управления лагеря приказал мне

доложить ему о состоянии больных на сегодняшний день.

67

— Я не велел выпускать вас с вахты, — неожиданно выр валось у майора.

— Начальник управления лагеря отменил ваш приказ по

селектору. Обжалуйте его действия, если считаете незакон ными.

— Чтоб я на самого начальника управления жаловался?!

Он мне дороже себя! Я за такого человека куда хочешь пойду!

Чего нам ругаться, Игорь Николаевич! Из-за кого?!

Голоса за дверью смолкли. Любовь Антоновна опустилась

на топчан. Ей не хотелось ни о чем думать. За дверью кто-то

ходил, но Любовь Антоновна слышала и не слышала их шаги.

— Вас зовет начальник больницы, — кому-то сказал Игорь

Николаевич. — Отоприте, Любовь Антоновна! Это я!

...Игорь... Он не велел никому открывать... Вы с ума схо дите, доктор... Ему-то вы можете открыть... Что со мной?.. Два

раза за одну неделю я стояла на краю... Ноги подгибаются...

— Мне... трудно... подойти... — слабым голосом ответила

Любовь Антоновна.

— Это я, — повторил Игорь Николаевич, — в замочной