— Кто он? — лихорадочно расспрашивала Клава.
96
— Андрюша Петров. Меня тетей Верой зовут.
— Ступайте к Петрову. Его убыот. — Тетя Вера метнулась
в изолятор. Понимая, что с минуты на минуту ее могут хва титься, Клава выбежала в зону
— Где Клавка? — услышала она голос Пузыря.
— Тут я, — сдерживая порывистое дыхание, ответила
Клава.
— Куда моталась? — в голосе Пузыря прозвучали скрытые
подозрение и тревога
— Никуда. Я испугалась, в сторону отошла. — Клава чув ствовала, что ее лицо и шею заливает предательский жар.
Клаву спасла темнота.
— Беги в седьмое, — распорядился Пузырь. — И не суй ся. Трекнешь лишнее, из общего барака тебя шугнут, а в вензоне сделаем.
— А Ритка где? — цепенея от страха, спросила Клава.
— А тебе зачем?
— Что ж я врачихе скажу? — нашлась Клава.
— Что велели, то и трекнешь. Пуляйся в седьмое. На цирлах! — Клава побежала.
...Игоря убьют... Пузырь спереди, Горячий — сзади... Не
уйдет... Так ему и надо, Игорю этому... Он жрет, что хочет...
Фашист, бесконвойник. Людей продает... Ритке хуже, чем мне...
Валя не стала с Васьком жить, Васек ее кипятком ошпарила...
Не скажу Игорю, Ритку забьют... А что она мне, сестра? Пускай
и ей, как мне... Ритку возьмет в жены Васек, а меня — под
нары... Девчонки изобьют... Коблы защиплют... А с Васьком
мне хорошо? Хорошо?.. Бьет... в лицо плюет... Не помогу Ритке
— Ваську лучше сделаю... Скажу Игорю, что его убить хотят...
Клава забежала в длинный узкий коридор и останови лась, чтоб перевести дыхание. Она никогда не заходила сюда
и поэтому не знала, где искать Любовь Антоновну. Клава на угад открыла какую-то дверь. На топчанах лежали больные.
Тусклый огонек чадящей коптилки потрескивал и дымил. Кла ва вглядывалась в лица больных. «Мужики... Спят... Где лее ис кать докторшу?»
— Что зыришь? — проворчал один из больных, открывая
глаза.
— Докторшу ищу.
97
— Она у меня под кроватью дохнет. — «Вор или сука», — догадалась Клава. — Закрой дверь! Ботинком пульну! — по обещал больной, шаря рукой под кроватью.
— Потише! Черный! — прикрикнул второй больной, под нимаясь с топчана. — Больница не воровская командировка.
— Честному вору говорить нельзя? Да? Ты кто? Сука? — спрашивал Черный, натягивая одеяло.
— Я фраер чистой воды. Таких, как ты, душил и душить
буду.
— На муфеля надеешься? — пискнул Черный, высовывая
нос из-под одеяла. — Боксер! Муфеля здоровые и на вора грабки поднимаешь. Люди придут...
— Пока твои люди придут, я тебя удавлю. Этой врачихе не
сунешь, не берет она. Завтра утром скажу — выпишет тебя.
— Не имеют права, — запротестовал Черный. — Y меня
грабка сломана!
— Вторую поломаю! Я провожу тебя к врачу, — сказал
«боксер», доставая из-под матраса аккуратно сложенные брюки.
— Я сама, — запротестовала Клава.
— Не откроют тебе. Из-за таких, как он, — пояснил бок сер, указывая на Черного.
В конце коридора боксер постучал в дверь.
— Кто там? — услышала Клава мужской голос.
— Это я, Игорь Николаевич, — ответил боксер.
— Заходи, Илюша, не заперто.
— Со мной девушка, — предупредил Илюша.
— Заводи и ее. — В комнате сидел Игорь Николаевич, ху денькая старушка, подвязанная белой косынкой, и мужчина
лет пятидесяти пяти в застиранной латанной рубашке, пере хваченной веревочным пояском.
— Из вензоны? — спросил Игорь Николаевич, вниматель но оглядывая Клаву.
— Да, — смущенно подтвердила Клава.
— Тебе кто разрешил выходить? Зачем пришла? — суро во расспрашивал Игорь Николаевич.
— Я вам один на один скажу.
— Васек ко мне прислал? Чтоб я ее в больнице оставил?
Передай, что с первым же этапом духу ее здесь не будет.
98
— Я не затем вовсе. Мне самой ваш Васек... — Клава осек лась, испуганно косясь то на Илюшу, то на незнакомого ей
мужчину.
— Говори при них, — потребовал Игорь Николаевич.
— Я врачихе седьмого должна сказать, — заупрямилась
Клава.
— К вам, Любовь Антоновна, — удивленно воскликнул
Игорь Николаевич.
— Я вас слушаю, — заговорила Любовь Антоновна, пово рачиваясь к Клаве.
— Так при всех нельзя! — с отчаянием выкрикнула Клава.
— Стукнут на меня Ваську, она меня убьет.
— Может и правда нам лучше выйти — предложил не знакомый Клаве мужчина.
— Ни в коем случае, — энергично запротестовал Игорь
Николаевич, — старые фокусы. Вы уйдете, она на себе одежду
порвет и закричит благим матом, что я ее изнасиловать хотел.
— Не буду я кричать, — убито прошептала Клава.
— Зачем ей это делать? — удивилась Любовь Антоновна.
— Низкопробный шантаж. Или я опозорю главврача. Или
Васька ее в больнице оставляй, — пояснил Игорь Николаевич.
— Он ваш Васек! Не мой! — закричала Клава. — Вы его
тут держите! Бьет он меня! И Ритку вашу бить будет! Она у
него!
— Рита в вензоне?! — Любовь Антоновна схватила Клаву
за плечи. — Скажи мне! Я доктор седьмого.
— Вы докторша? — недоверчиво спросила Клава.
— Да, да, — растерянно подтвердила Любовь Антоновна.
— Пообещайте мне, что меня в вензону назад не выгонят...
Я вам такое скажу...
— Я прошу вас, Игорь Николаевич!
— Как лее я могу обещать? Где я помещу эту девицу? В
общем корпусе?
— Меня убьют в вензоне, — заплакала Клава.
— Игорь Николаевич! Рита погибает! Вы доктор или... — Любовь Антоновна с трудом сдержалась, чтоб не сказать лиш нее.
— Немедленно в вензону! — решил Игорь Николаевич.
99
— Обождите, — остановила их Клава. — В вензоне вас
убьют.
— Кто?
— Горячий и Пузырь, как Петрова.
— Его убили? — отрывисто спросил Игорь.
— Нет еще, но убьют. Пузырь договорился с Васьком выз вать Ритку, затащить ее в вензону. Y Петрова не будет никого
и его пришибут. Васек мне велела сказать, что Ритка в вен зоне...
— Значит ее там нет? — с надеждой спросила Любовь
Антоновна.
— Там Рита. Утащили. Петрова, наверно, убили. Ритку они
не тронут, пока Игорь не придет. Зарубят Игоря, тогда и ж е нится Васек на Ритке.
— Илюша! В изоляторе, возле моего кабинета, лежит Пет ров. Беги туда... Не впустят тебя одного, пойдем вместе.
— И я с вами, Игорь Николаевич, — вызвался мужчина, стоявший рядом с Игорем.
— Женщин охраняйте, Тимофей Егорович, — запротесто вал Игорь Николаевич.
— На вахту сообщить бы, — предложил Илюша.
— Надзиратели все знают. Пузырь и Горячий не храброго
десятка. Они без надзирателей не обнаглели бы так. Со мной
сводят счеты.
— Я с вами, — упрямо повторил Тимофей Егорович.
Возле третьего отделения, шагов десять не доходя, Илюша
услышал шум.
— Рвутся подонки, — Игорь Николаевич прибавил шаг.
— Стойте! — Илюша схватил Игоря за плечо. — Втроем не
развернемся, коридор узкий.
— А если их много? — предположил Тимофей Егорович.
— Посмотрим. Встаньте тут. Я загляну... Один, с йожом.
Справлюсь, — прошептал Илюша. Ноги, обутые в резиновые
бахилы, мягко и бесшумно ступили на свежевыструганные
доски соснового пола. Илюша крался к изолятору.
— Открой дверь. Прирежу, — не повышая голоса, требо вал высокий плечистый заключенный.
— Горячий! — окликнул Илюша высокого заключенного.
100
— Чего? — пробурчал Горячий. Он повернулся к Илюше, чтоб посмотреть, кто ж его зовет. В воздухе мелькнул кулак.
Горячий распластался на полу.
— Вставай! — потребовал Илюша. Горячий застонал и, кряхтя, начал подниматься. И вдруг, в какое-то неуловимое
мгновенье, он вскочил на ноги и как разъяренная кошка пры гнул на Илюшу, взмахнув в воздухе ножом. Блестящее лез вие сверкнуло у горла Илюши. Бросок влево — и нож скользнул