ее. А годков через десять, как повзрослеет, писульку мою пере дай ей. Вот она. В ней обсказано, как засудили меня и кого
виноватить за то следует.
— Ты только за этим меня и позвал?
— Кому же мне еще довериться? Я при девочке твоей
говорю. Ты ей веришь и у меня доверие есть.
— Тебе надо поспать, Митя, — как можно спокойнее посо ветовал Андрей.
251
— Ты думаешь, голова у меня не варит? Тут-то у меня все
ясно. — Митя постучал себя по лбу. — А внутрях отбито.
Помню, как били меня, как смеялся и кто бил. Молчал я тогда
потому, что мнилось мне, будто два бога забинтовали меня, как куклу, и я супротив них ни ногой ни рукой пошевелить
не мог. Ходить в силах, а сдачи дать — не под силу. Не больно
было, когда били. Тело вроде бы деревянное, не мое. И казалось
мне, оборонять тело вовсе незачем. Теперь-то понимаю, что
умом трогался, а тогда — вроде бы так и надо. Письмецо
Настеньке я в полной памяти писал. За нее боюсь. Сынишка-то
умер, а она останется при доме. Жена моя по женской сла бости не углядит за Настенькой. А он, нынешний ее хахаль, до баб молодых охочий. Хоть и стар к тому времени станет, как Настенька вырастет, а глаз с нее не спустит. Испохабни-чает девку, вот чего я боюсь. Письму моему дочка поверит, хоть и мало знала меня, а поверит, — убежденно закончил Митя.
— Давай письмо.
— На. И еще одно. Скрывают от меня, а что-то неладное
затевается. Игорь-то вроде не в себе. Как что не так, шумни
мне. На один раз сил хватит. Вместе за языками ходили. И
тут повоюем напослед.
— Вместе, так вместе, — согласился Андрей. — Только, по-моему, все наоборот выйдет. Ты вернешься домой, Настя
вырастет, и воевать нам здесь не придется. Я скажу тебе то, что сам от Сары Соломоновны слыхал. После такой болезни, как у тебя, человек становится очень впечатлительный, как
бы поточнее сравнение найти? Идешь ты по твердой земле и
следов почти не видать. Свернул на снег — сапоги оставляют
след, да такой, что видно каждую черточку. Так и мозг чело века. Пока он здоров — слова выветриваются, забываются.
Пригрозят ему — он внимания не обратит. Почувствует опас ность — взвесит, в самом ли деле опасно или только показа лось. Помнишь Севрюкова? Какой смелый разведчик был! А
после контузии он в госпитале только услышит слово «воздух»
и сразу под одеяло забьется и плачет. Ты, Митя, переболел.
Мозг у тебя словно мягким снежком покрыт. Заболело внутри, ты умирать надумал. Вспомнил о жене — испугался, как бы с
дочкой то же не случилось. Заметил, что Игорь Николаевич
приболел, а тебе кажется — нападение на нас готовят.
252
— Я не ожидала такого популярного изложения моей весьма
запутанной беседы с тобой, — Андрей обернулся и увидел, что
в дверях стоит Сара Соломоновна. — Я минут пять за дверью
слушала. — Поймав укоризненный взгляд Риты, Сара Соло моновна улыбнулась и шутливо всплеснула руками. — Знаю, маленьких шлепают за то, что подслушивают... Ох, ну что ж
мне оставалось делать, если он так увлекся. Оставьте нас с
Дмитрием Ивановичем одних, — попросила Сара Соломоновна.
— Письмецо мое не забудь, — напомнил Митя. Андрей кив нул головой и осторожно взял за руку Риту.
— Не учитесь у меня подслушивать, — Сара Соломоновна
погрозила Андрею и Рите пальцем.
— Мы дверь плотно закроем, — заверила Рита. Андрей
вышел первым, Рита за ним.
— Ты о чем задумалась?
— Сама не знаю, Андрюша. Жалко мне всех. И страшно.
— Митиных слов испугалась? Мы с тобой еще на воле
встретимся. Вспомним больницу, лагерь.
— Митя умрет?
— Почему так сразу «умрет»?
— Вы с ним на фронте встретились?
— В запасном полку. Мне гимнастерку и брюки ватные
не по росту дали. Митю послали за новой партией обмундиро вания и он нашел мне всю одежду по росту. А то бы я как
чучело огородное ходил. Потом в одном вагоне на фронт еха ли. Под Кировоградом, в селе Диковке, передовая километров
в двадцати оттуда стояла, нас пришли покупать.
— Как «покупать»?
— Офицеры отбирали кого куда. Солдаты называли их
покупателями. Y Мити был значок «Отличный разведчик».
Его сразу взял капитан Дементьев, командир дивизионной раз ведки.
— Откуда ты его фамилию знаешь?
— Воевал в его роте.
— Он молодой?
— Капитан-то наш? Двадцать второго года. Осмотрел он
нас и спрашивает: «Кто понимает по-немецки?» Я молчу. Гово рить немного выучился, пока при немцах жил, но плохо. Митя
вышел и на меня показал. «Я с ним в запасном полку был, —
253
говорит Митя, — он по-немецки соображает». Взяли меня в
разведку. Как-то ночью мы втроем пошли за языком. Герой
Советского Союза Обедняк, Митя и я. Языка взяли, я его кула ком пристукнул немного, чтоб не шумел, и к себе потащили.
На нейтральной полосе немцы засекли нас. Ракетами поле
осветили. Из пулеметов и минометов бьют, голову не дают под нять. Снаряд прямо передо мной разорвался. Ослепило меня, контузило. Уже подползали к нашим, меня осколком в лоб
стукнуло. Кровью лицо заливает, в глазах темно, в ушах зве нит. Руки и ноги как ватные. Митя обхватил меня и тащит, а я
как куль повис. Дополз он, не выпустил меня. Уже в наших
окопах из кармана у себя вытащил кусачки и осколок ими
у меня изо лба выдернул, а у самого кровь из шеи хлещет.
Задело его. Нас обоих в медсанбат. Недели по три провалялись
и опять вместе попали в разведку. Летом сорок четвертого вто рой раз задело меня. И опять Митя помог. У него у самого
осколок живот распорол. Одной рукой кишки заталкивает, а
другой меня волочет. Жизнью своей с ним не расплачусь.
Вдруг он и вправду умрет?
— Сам же говорил, что показалось ему.
— Мало ли что говорил... Я успокаивал Митю.
— А что ты будешь делать на свободе?
— Сказать по правде?
— Скажи.
— Тебя ждать, если ты захочешь.
— Ты мне в третий раз про это говоришь.
— И еще сто раз скажу. Я как в первый раз увидел тебя, помнишь, напиться попросил...
— Помню...
— Мне сразу после того легче стало... Люблю я тебя, — Андрей нагнулся и неловко поцеловал Риту в щеку.
— Увидят... не надо, — прошептала Рита, прижимаясь к
Андрею.
— Я с тобой буду... все время...
— Меня не скоро выпустят.
— Десять лет подожду. Только и ты ни с кем...
254
В ШЕСТОМ КОРПУСЕ
— Ищу, ищу тебя, а ты вот где пропадаешь.
— Илюша! — воскликнул Андрей.
— Нас ждет Игорь Николаевич.
— Хорошо, — рассеянно ответил Андрей. В эту минуту
он думал о Рите и ему хотелось, чтоб Илья поскорее ушел.
— Он велел прийти немедленно.
— Приду, — все еще не замечая серьезного тона Ильи, пообещал Андрей.
— Пойдем! — настойчиво потребовал Илья.
— Да что ты пристал ко мне! — рассердился Андрей. — Через пять минут зайду.
— Пойдем сейчас же! — раздраженно и настойчиво пов торил Илья.
— Что случилось? — Андрей неприязненно посмотрел на
Илюшу. «Секунду не даст поговорить. Иди-иди, как на пожар
торопит».
— Откуда я знаю. Игорь Николаевич сказал и все. Рите
велел быть в землянке и до утра не выходить в зону.
— Почему не выходить? — растерялся Андрей.
— Некогда объяснять. Беги, Рита! Мы постоим, посмотрим.
— Я останусь с Андреем, — Рита упрямо сжала губы.
— Не задерживай нас. В землянке соберутся все. Так при казали Игорь Николаевич и Любовь Антоновна. — Рита печаль но взглянула на Андрея и, сгорбившись, поплелась к землянке.
Уже на пороге она оглянулась. Андрей улыбнулся и помахал
ей рукой.
— Куда ты идешь?
— К Игорю Николаевичу, — ответил Илья. Слова его про звучали так тихо, что Андрей с трудом расслышал их.