Игорь и вы — двоюродные братья. Записку она послала к вам
с лейтенантом Дашковым.
— Вы очень бестолково объясняете, — с досадой перебил
Орлов Зотова. — Я сформулирую более четко: Васильева напи сала письмо, адресованное мне, что вы принуждаете ее при знаться, будто она слышала от Игоря о нашем родстве. Ва сильева опередила вас. Она передала жалобу мне с лейтенан том Дашковым. Вы не замечаете расхождения в своих словах?
— Нн-н-е-е за-мечаю.
— С Васильевой вы беседовали обо мне только сегодня.
Она жалуется, что вы уже несколько дней преследуете ее, после того, как она имела несчастье поделиться тайной своей
симуляции с Красноженовой.
— Виноват, Леонид Фадеевич! Первый раз я разговаривал
с Васильевой на прошлой неделе.
— А сегодня?
— В четвертый, товарищ генерал-майор. Пришлось того
этого припугнуть ее маленько.
— Она, конечно, не преминула признаться, а заодно, воз можно, донесла Игорю о разговоре с тобой.
— Я об этом не подумал.
— Ты вообще ни о чем не думаешь. Обещал чистосердечно
признаться и лжешь на каждом шагу. Клещами тянуть при
275
ходится. Как ж е я могу тебе доверить настоящее дело? Ступай, Зотов, и готовься сам знаешь к чему.
— Больше никогда... ни одного слова... только правду...
— В последний раз даю тебе возможность исправиться.
— Я сам заторопился, товарищ генерал-майор. Думал, за чем мне Осокин? Доложу все без него в управление лагерей
и простят мне старое. На Осокина скажу, что он мне запрещал
против вас действовать. Осокина — по боку, вас, извиняйте, — тоже, а меня в управление заберут работать. Я вызвал Ва сильеву сам, так сказать, по своей ини-ци-а-ти-ве. Кто же ее
знал, что она вашему человеку писульку передаст. Упредила
меня.
— Каковы ж е были твои дальнейшие планы?
— Я рассудил так: под нового хозяина подлажусь, выйду
в полковники, жалованье побольше и так вообще... — Зотов
запнулся.
— Слева перепадет?
— Кто ж е теперь на жалованье живет? Время трудное, вот и перебиваемся, как можем.
— Ты хочешь сказать, что и у меня побочные доходы
имеются?
— На вас такое подумать?! Что вы, товарищ генерал-майор! Вы, это самое, кри-ста-лли-чески честный... Борец за
идею... Мы все...
— Хватит молоть языком! Даже тут правду не сказал.
Ты трус, Зотов!
— Так точно!
— Хорошо хоть в этом признался. Я тебя предупреждал, что очередное вранье не прощу.
— Я из-за уважения к вам не посмел. Вы для меня...
— Будем считать, что на этот раз ты не соврал. А теперь
отвечай прямо и без уверток: почему не позвонил ко мне, а
прятался у ворот, как урка? Ограбить меня собирался?
— Я-а-а?! — нижняя челюсть майора отвисла, щеки поба гровели как кончик объемистого носа, глаза округлились.
— Верю, что не хотел грабить... Но почему же ты не по звонил?
— Впервые я у вас, не знал, что на воротах звонок.
276
— Допустим, что не знал. А постучаться тоже не дога дался? Кулаки пожалел?
— Оробел, товарищ...
— И опять врешь, Зотов! Оделся, как циркач, тоже со
страха? Ты прятался... Ждал. Кого? Подсказать или сам вспом нишь?
— Жж-дал... од-ного... чче-ло-века, — заикаясь признался
Зотов.
— И, конечно, не помнишь кого. Проклятая память под вела. Или «тупоумие и неуспеваемость?» — «Он ждал Дашкова...
Хотел перехватить записку. Добром бы ему записку Дашков
не отдал... Дерзкий, гад! Возле моего дома вздумал убить лей тенанта... Дерзкий! Скорее трусливый». — Ты ждал лейтенанта!
— Его, — признался Зотов, не смея поднять головы. — Уговорить хотел, думал согласится...
— Убить ты его хотел, мерзавец! Снова лгать будешь?
Терпение мое испытываешь?
— Хотел...
— Кто помешал? Зачем себя обнаружил?
— Лейтенанта еще не было. Мимо вашего дома прошел
человек... Он посмотрел на меня... Залаял кобель, простите, со бачка ваша. Потом старушка вышла.
— Наш человек? Из управления?
— Не признал я его в лицо. По всей видимости чужой, здешний житель.
— А он тебя узнал?
— Я к нему спиной повернулся. Не должен бы признать.
— Ты решил продать мне Осокина и взять за него подо роже? Думал, что за услугу я возьму работать тебя в управ ление? Ты будешь меня шантажировать, держать в руках, как
сосунка? Молод еще, майор! Ты думал так: пока придет лей тенант, я все выложу генералу и потребую награду.
— Думал...
— Ты еще, оказывается, и мыслить умеешь? С твоим-то
«тупоумием»? Удивляюсь!
— От вас...
— ...ничего не скроешь, хочешь сказать? Абсолютно ни чего! — «Зотов что-то знает об Осокине... Иначе почему бы он
надеялся, что Осокина уберут?»
277
— Выкладывай!
— Я все высказал.
— Далеко не все. Рассказывай об Осокине. И не тяни вре мя! Если я сам подскажу, что ты о нем знаешь, считай себя
заключенным. Эту фуфайку ты не снимешь!
— Дайте выпить, — прохрипел майор. Орлов плеснул в
стакан немного коньяку. Зотов жадно, одним глотком, прогло тил коньяк и наспех вытер влажные губы. — Полковник уго ворил меня, чтобы я на вас напустил Седугина.
— Какого Седугина?
— Бывшего конвоира с семьсот семнадцатой. Его осудили
за...
— Вспомнил. Защитник заключенных. Он связан с делом
Русаковой?
— Да. Зимой ему вышло помилование.
О Седугине просил Игорь... Ему оставили пять лет... Но
он же был на девятнадцатом лагпункте.
— Где теперь Седугин?
— Шестой день в больнице, товарищ генерал-майор. С
легкими у него плохо.
Что же Седугин мне мог сделать? Спрошу...
— И как вы думали использовать Седугина? Кстати, кем
он приходился Русаковой?
— Седугин ее полюбовник.
— Любовник? Это интересно.
— Полковник разговаривал с ним два раза. Он пояснил
Седугину, что Русакову повесили по вашей вине.
— Я-то тут при чем?! — искренно удивился Орлов.
— Вроде бы Русакова написала донос на Игоря Нико лаевича, что вы с ним живете.
— С Игорем?!
— Не серчайте, Леонид Фадеевич. Это лее Осокин так
учил. Я тут ни при чем.
— Не отвлекайся.
— Ну, и вы за этот донос как будто велели Волку пове сить Русакову. Седугин долго не хотел верить полковнику.
Потом полковник под большим секретом показал Седугину
письмо, как бы написанное вами. В нем было сказано, что вы
приказываете избавиться от Русаковой и поручаете исполнить
278
это передовому заключенному. Седугин — бывший конвоир, он понимает, как избавляются от зеков, и знает, кто такие
передовые заключенные.
— Ты сам это письмо видел? Я его никогда не писал.
— Осокин ловко чужую руку подделывает... Седугин ва шего почерка не знает.
— А ты хорошо знаешь?
— Вы пишете по-разному, — замялся майор. — Ну а Се дугин после того поверил и надумал вам отомстить.
— Как?
— Убить вас, товарищ генерал-майор.
— Меня?! Чушь! Я в глубинке всегда хожу с охраной.
— В том-то и дело, что не насовсем убить. Осокин приду мал похитрее.
— Договаривай, Зотов. Y тебя другого выхода нет.
— И то правда. Полковник удумал так. Он поедет вместе
с вами проверить больницу. Вы придете ко мне в гости. Седу гин попросится к вам по важному делу...
— С оружием? — усмехнулся Орлов.
— На виду у него ничего не будет. А в кармане он при прячет пистолет.
— Откуда он его возьмет?
— Я дам. С холостыми патронами. Седугин схватится за
оружие, а в это время вбегу я и выстрелю ему в спину. Пока
поднимется переполох, пистолет потихонечку сменим: подсу нем ему другой, с боевыми патронами.
— И дальше?
— При свидетелях и понятых найдем у Седугина в кар мане две бумаги...
— А где же буду я в это время?
— Тут же, рядом. Оружие сменить одна секунда. С пере пугу вы не заметите.