— Но отпечатки пальцев на пистолете...
— В том-то она и хитрость полковника: Седугину перед
тем дадим подержать в руках тетешник с боевыми патронами, его мы и подсунем вместо первого.
— А твои отпечатки пальцев?
— Я ж не голой рукой возьму его... тряпкой, Леонид Фадеевич.
279
— Про тряпку сам придумал или Осокин подсказал?
— Он. Нас учили на курсах, но я бы не додумался.
— Но как бы вы пояснили мне, понятым, начальству, от куда у Седугина появился револьвер?
— Украл, Леонид Фадеевич.
— Украл?! У кого?! И как?!
— Или снабдили его...
— Кто?!
— В больнице служит дружок Седугина сержант Алексей
Миронов. Он имеет доступ к оружию и вполне может снаб дить Седугина револьвером. Они часто встречаются тайком. У
нас есть свидетели.
— О чем написано в доносах?
— Я не знаю, Леонид Фадеевич. Полковник от меня скры вает.
Врет! Осокин очень осторожен, сам диктовать доносы не
будет: вдруг Седугин останется жив... тогда Осокину несдобро вать... Значит... Да-да, доносы в руках майора! Но почему же
он не пустил их в ход? Васильева помешала или еще какой-то
просчет? Пожалуй, Васильева тут ни при чем... Заварили ка шу... Действовать! Решительно!
— Дай-ка сюда эти доносы, — не повышая голоса прика зал Орлов.
— У меня... их нет.
— Дай. Или...
— Вам уже и об этом сообщили? Кто же?
— Не твое дело.
— Кроме лейтенанта Дашкова, никто из больницы не
уехал. Игоря я не допускал к селектору.
Оказывается, Игорь тоже в курсе дела... Узнать от над зирателей Игорь ничего не мог... только от Седугина... А доно сы? Как они попали в руки майора?
— Долго я буду еще ждать?
— Так они же не у меня...
— Еще раз лжешь. Подай мне свою кепку. — Майор за дрожал всем телом и протянул хозяину кепку. Орлов ощупал
козырек. Под пальцами что-то захрустело, Орлов извлек из
письменного стола перочинный нож с перламутровой ручкой
и белые перчатки. Он поднес их к настольной лампе, внима
280
тельно осмотрел, нет ли крохотных, едва заметных дырочек, и подозрительно, аккуратно и тщательно, как хирург перед
сложной операцией, натянул их на руки. Потом не торопясь
распорол козырек и извлек оттуда тощую пачку бумаг, завер нутую в тонкую клеенку.
— Они? — спросил Орлов, раскладывая исписанные бу маги на столе. Зотов судорожно проглотил слюну и утверди тельно кивнул головой. — Язык отнялся? Объясни, пока я не
прочел.
— Я...
— Уж не хочешь ли ты меня уверить, что не читал их?
— Читал... Я ж сам хотел... Все поясню...
— Не мешкай, майор. Мое время дорого стоит.
— Там три письма. Одно два раза написано. И ксивенка к
Игорю.
— Понятно, дальше.
— Прочтите сами, Леонид Фадеевич.
— Ого, тут еще и конверт. Посмотрим, куда он адресован.
Днепропетровск, проспект Карла Маркса, дом тридцать два, Седугиной М. С. В конверте тоже письмо. «Дорогая мама, — читал Орлов. — Это письмо передаст тебе из рук в руки мой
товарищ по армии Алеша Миронов. Его демобшшзовали из
армии и он едет в Днепропетровск. Сделай все, что он скажет.
Меня арестовали и осудили за то, что я помог заключенным.
Сперва дали пятнадцать лет, а теперь сбавили до пяти. В ла гере творятся безобразия. Нас плохо кормят, бьют. Один че ловек по секрету пояснил мне, что главврач четвертой лагер ной больницы, Игорь Николаевич, и генерал-майор Орлов, на чальник управления лагеря, двоюродные братья. Они вместе
росли. Орлов любит Игоря Николаевича, он дает в больницу
много лекарств, продуктов, политическим разрешает работать
врачами. Игорь Николаевич — человек замечательный. При езжай, поговори с ним и с начальником управления, они по могут мне выйти на свободу. Я слышал от Игоря Николаевича, что все безобразия творят враги народа, которые засели в са мом верху, но скоро их выловят. Я сам, под диктовку началь ника управления генерал-майора Орлова, написал разоблаче ние на одного врага народа. Кто он такой, не знаю. Запомнил
только номер того врага — КЛ/17. Если начальник управле
281
ния ничего не поможет, передай мое письмо в Кремль на имя
министра. Жду тебя. Твой сын Степа». Орлов подвинул к себе
вторую записку. «Довожу до вашего сведения, что известный
вам КЛ/17 обещал мне продвижение по службе, если я предам
огласке прошлогоднее мартовское дело. О чем идет речь, на поминать не буду. Знаем только мы трое: я, вы и КЛ/17. Кроме
того, он предлагал мне при моем ближайшем посещении цен тра устроить негласную встречу с иностранным корреспон дентом, с тем чтобы в печать капиталистических стран просо чилась информация об истинном положении в наших лагерях, о судьбе лжеученых, о тройках и количестве заключенных.
Как человек, патриот и старый чекист, считаю передачу по добной информации предательством светлых идеалов, за ко торые боролись наши отцы и боремся мы. Письмо написано не
моим почерком, ибо у КЛ/17 есть сообщники в министерстве.
Чтобы у вас не осталось сомнений, кто писал письмо, сооб щаю свой шифр: П-21/18. P.S. Письмо пойдет сложным путем.
Мой человек отбудет к месту назначения завтра. Он проверен
и предан нашему делу. С коммунистическим приветом — П-21/18». Записка, написанная тем же почерком, приоткрыва ла тайну писем. «Игорь Николаевич! Пишу вам вторую запис ку. Боюсь, что первую вы не получили. Время очень мало и
мы можем опоздать. Меня заставили написать три письма.
Одно, якобы, маме. В нем я пишу, что вы двоюродный
брат хозяина. В двух других, оба слово в слово, донос на
какого-то КЛ/17, написанный от имени П-21/18. Кто они такие
— понятия не имею, но буквы и цифры запомнил хорошо.
По-моему, они что-то хотят с вами сделать. От Алеши узнал, что сегодня ночью идет этап. Из землянки заберут Риту, Еле ну Артемьевну, Любовь Антоновну. Куда повезут, не знаю. Но
конвой отбирают такой, у которых на счету много убитых
заключенных при попытке к побегу. Если сможете что сде лать, то сделайте. Поговорите с Васильевой. Ее два раза брали
на вахту мыть полы и майор уводил ее за зону. О чем он с ней
разговаривал, Алеша не знает. Я боюсь за себя. Мне сказали, что Клаву убили по приказу хозяина. Я сказал, что убью хо зяина, а мне ответили: «Дадим оружие, убивай. Потом расска жешь за что. Больше двадцати пяти тебе не дадут, потому что
хозяин — враг народа, его все равно разоблачат». Хозяин
282
должен приехать завтра, а меня почему-то посадили в карцер.
Боюсь, что и хозяину ничего не сделаю и меня убьют. Майор
говорил, что вы и хозяин двоюродные братья. Если это прав да, помогите мне. Больше писать мне не к кому». Орлов глубо ко задумался. Он внимательно еще раз прочитал донос в центр
и, развернув последний лист бумаги, убедился, что это копия
доноса. «Почему дублировано письмо в центр? Какая цель
одно и то же писать два раза? Хотя... Осмотрю еще раз. По нятно... Полковник неосторожен... Спрошу Зотова... Призна ется? Тут еще много следует выяснить. Имея такие грозные
документы против меня, и вдруг явился. С какой целью? Уж
не из чувства же преданности. Скорее всего боялся, что мой
сексот опередит его. О каком этапе Седугин предупреждает
Игоря? Мне об этом никто не докладывал. Чья-то самодеятель ность... Трудно распутать... Мало времени... Прежде всего дре зина. И узнать, во сколько отбывает в глубинку поезд...» Орлов
потянулся к телефону. Зотов испуганно и умоляюще взглянул
на него. Хозяин пренебрежительно махнул рукой — не о тебе
речь — и нетерпеливо дунул в трубку. — Спят, мерзавцы...
Алло... Да, это я. Во сколько отходит поезд в глубинку? В три
десять? Приготовьте мою дрезину. Срочно! Если к трем часам
я не успею выехать, отход поезда задержать. О задержке со общите на станцию за десять минут до отхода. О моем звонке