сторону отскочат, чтоб кирпичи в них не попали, и закричат: «Нападение! Огонь». По ком стрелять, конвой знает. Я сказал
им, что первые три пятерки участвуют в побеге. Конвоиры от
злости дрожат. Этих восьмерых обязательно ухлопают. Я их в
лицо начальнику конвоя незаметно показал.
— Умно ты придумал, — похвалил Орлов. «Не такой он и
чурбан... В житейских делах разбирается неплохо».
— Дело привычное, товарищ генерал-майор. Я себе руку
на этом набил. Тут меня сам министр не переплюнет.
295
— А в темноте охрана не ошибется?
— Y всех фонари есть. Высветлят лица. Рассердившись
по пять пуль всадят.
— А если заключенные успеют лечь?
— Лягут — поднимут их, не встанут — в затылок всадят.
Бежали и стрелять пришлось.
— Как я понял, могут пристрелить не восемь, а пятнад цать зеков.
— Кашу маслом не испортишь. Излишек в каждом деле
бывает. Доски стругают — стружка в отход идет.
— Но те семь внеплановые.
— Ради пользы дела можно. Да и говорил я конвоирам, кто бежать удумал. Убьют лишних — во всякой работе брак
случается. Где пьют, там и льют, товарищ генерал-майор.
— За бесцельную трату рабочей силы нас тоже не похва лят. Вплоть до выговора за такие дела наказывают. Однако, если надо — значит надо. Производственная необходимость...
А как ты решил с Игорем? Тоже в побег?
— Ни Боже упаси, товарищ генерал-майор. Останься я с
Осокиным, Игорь как свидетель нужен. С вами — не простите
вы за него. Без вас, сам если бы действовать стал, опять же
Игорь нужен, чтоб показание на вас дал. Y меня голова на
плечах есть. Игоря я сегодня за зону вывел. Сказал, что вы
сами приехать должны и приказ такой дали за зону ему идти.
Он было заартачился. Я пригрозил, что с наручниками выве ду, и добавил: «Сам бы я не осмелился, но хозяин распоря дился. Не в моей власти перечить ему. Не пойдете, силком вы-волокем, а утром жалуйтесь хозяину».
— Почему лее он не позвонил ко мне?
— Я его на вахту не пустил. На ваш приказ сослался.
— Где ж е он сейчас?
— В моем доме спокойно спит.
— Рядом с женой?
— Уехала она на прошлой неделе. «Не жизнь — говорит, — в этой глубинке, а каторга. Людей не видишь. Платье новое
сошьешь, а показать некому». Ведьма — одно слово.
— Навсегда?
— Вернется к маю. С жиру она бесится. Другие жены
впроголодь живут. Сестра ей из деревни писала, что в прошлом
296
году бабы в плуг запрягались вместо лошадей. А она сыта, одета, сыр в масле купается, еще и показать себя хочет.
— В зону Игорь не вернется?
— Двое надзирателей с ним вроде бы за компанию сидят.
Часовым на вышках я дал строгий приказ: кто бы ни подошел
ночью к вахте, главврач, не главврач — стрелять без разгово ров. Они и сами без пароля никого не подпустят. Правило ка раульной службы Игорь знает, на рожон ночью не полезет.
— А если все же он рискнет?
— Я наказал надзирателям, тем что вместе с Игорем си дят, глаз с него не спускать. По нужде и то проводят его. «За бушует, — сказал я им, — свяжите, но не троньте и пальцем.
Башкой своей ответите, если пожалуется мне, что помяли его».
Они ребята здоровые, но смирные. Драться не любят, телята.
А полезет Игорь — в два счета скрутят его.
«Успею ли я приехать?.. Позвонить по селектору? Весь ла герь услышит — верная петля на шее. С Игорем двое не спра вятся... В драке они могут убить его... Смирные-то они смир ные, а спуску Игорю не дадут».
— Во сколько заключенных начнут собирать на этап?
— Часа в три ночи. Пока выведут, время-то как раз тю телька в тютельку.
— Игорь не услышит, когда поведут на этап?
— Никак нет, товарищ генерал-майор. В зоне все тихо
спокойно пройдет, без сучка и задоринки.
— А стрельбу?
— Тогда уж поздно на помощь бежать. Игорь — мужик
умный, все сам поймет. Вот только доложили мне, перед тем, как за зону его вывести, Игорь друзей собирал. О чем говорил
с ними — не знаю. Сексоты прошляпили, не донесли.
— И как они повели себя?
— Кто?
— Те, кого собирал Игорь.
— Тихо и мирно разошлись по своим местам и никакого
недовольства не проявили. За ними следят. Мне самому не когда было хорошенько расспросить, я сюда торопился.
— Поговорю с Осокиным и поеду с тобой в больницу.
Приедем, скажу, что устал. Ты пригласишь меня к себе от дохнуть.
297
— Тарабанит, полуношник, — сказала тетя Оля, без стука
входя в комнату, — пустить, аль от ворот поворот дать?
— Впустите. И, пожалуйста, на время заведите в свою
комнату майора и лейтенанта. Пусть они недолго у вас поси дят.
— Чтоб ко мне ночыо мужики бродячие, сексоты ваши, в комнату перлись? Страм-то какой! Завтра же уйду от такой
пакости.
— Не серчайте, тетя Оля. Я их вскоре позову. Я вам на
именины такой сюрприз преподнесу.
— Не задаривайте меня, Леонид Фадеевич, сюрпризами.
Двенадцатый год у вас живу, по разным местам с вами мыка лась. А чтоб мужиков, да еще и сексотов, в комнату к себе...
Уйду на ночь глядя.
— Тетя Оля! Я вас прошу. Честное слово, первый и по следний раз.
— Ладно уж. Не кончатся добром ваши ночные посидел ки. Пошли ко мне. У меня на стене икона висит. Зубоскалить
аль расспрашивать про икону начнешь, не разгневайся, ба тюшка, выгоню. И того башибузука, который в коридоре
мерзнет, тоже забрать?
— И его возьмите. Полковника приведите ко мне. А Пи рата спустите с цепи.
— Экая маята ночная! Кобелю бедному и тому спокоя
нет. То привязывай, то отпускай. Ладно уж, приведу еще од ного прощелыгу. А больше, хоть ворота разобьют, не пущу
никого.
...Ну, Осокин, каков ты будешь сегодня... Все козыри у меня
на руках... Из горла вырву все, что сумел собрать против ме ня. Только бы не затянулся визит... Поезд долго задерживать
опасно: пойдут толки, пересуды, возникнут подозрения. В три
часа ночи начнут собирать на этап... Эти люди мне не нужны...
пусть будет так, как задумал Зотов... Я избавлюсь от лишних
языков, а со временем обезврежу Зотова и Дашкова. Y Осо кина жало сегодня вырву. А пока... Что ж, кажется, он идет...
298
ПОЛКОВНИК ОСОКИН
— Шинель-то сними, — услышал Орлов голос тети Оли.
— Повесь ее по-людски. Пошто в руки-то мне суешь? Стара я, чтоб ухаживать за тобой, как за дитем малым.
— Разрешите войти, товарищ генерал-майор?
— Герасим Петрович! К чему такая официальность? Мы
с тобой не в управлении, а дома. Садись, дорогой. — Орлов ра душно улыбнулся, гостеприимным жестом указывая на кре сло. «Забыл, дьявол его побери!» — мысленно выругался Ор лов, цепким взглядом ощупывая невыразительное лицо пол ковника. — Минуточку поскучай один. Я скажу тете Оле, чтоб
не потревожила нас, пока мы беседуем. — Орлов вышел, плот но притворив за собой дверь. В полутемном коридоре он ли цом к лицу столкнулся со старой домработницей. — Тетя
Оля! — прошептал он, — услышите звонок в своей комнате, сами не заходите, скажите, чтоб немедленно шел Зотов.
— Это какой Зотов?
— Т-с-с, — Орлов приложил палец к губам. — В фуфайке.
Скажите ему, если я спрошу о главвраче, пусть отвечает «убит
по ошибке», приняли за беглеца. И заключенный Седугин умер
от болезни. Поняли? — тетя Оля неохотно кивнула головой. — И еще одна просьба: достаньте в моей комнате китель, сапоги
и брюки, старые. Целы они?
— Куда им задеваться? Не торгую штанами твоими, ба тюшка.
— Отдайте одежду Зотову.
— Это еще зачем?
— Пусть переоденется.
— При мне? — возмутилась тетя Оля.
— Выйдите из комнаты. Я не прошу, а требую, — глаза
Орлова сверкнули.
— Пусть хоть дом подожгет.
299
— Я требую, — шепотом повторил Орлов. — Второй раз