— Никак не можно, — запротестовал сержант, суетливо
вскакивая на ноги.
Почему же нельзя, Коновалов? Я — бесконвойник. Не
убегу. А уйду — не твоя забота.
— Это самое... майор не велел. «Стереги его», — сказал, ни шагу значит.
336
— Меня пока не законвоировали, сержант. Вы что-то пу таете. — «Ловушка. От них я не уйду... Приказали не впускать
меня в зону... Лешка, Лешка... продал ты меня... Сидеть и ждать
подъем? Ну, услышу я... А что сделаю? Они скрутят мне ру ки... Зря погибнут люди... Как я мог так ошибиться... Увидеть
бы его... Дорого ты мне заплатишь, Леонид. Дорого? А чем?
Угрызениями совести? Она у него есть?»
— Не путаю я, Игорь Николаевич. Не велено вас пускать
в зону, вот и все.
— До какого же часа не велено?
— Пока майор не вернется. Сам бы рад в казарму, время-то уж не раннее.
— Раз приказано, ничего не поделаешь... Хорошо бы нам
вместе, сержант, пока спит ваш напарник, прогуляться в боль ницу. Там у меня три штучки с белыми головками припрята ны. Нетронутые... И закуску бы сообразили. Царскую...
— Не могу я, — взмолился Коновалов, жадно облизывая
губы. — Сам бы рад с устатку стаканчик пропустить. Напар ник продаст, — шепотом добавил надзиратель.
— Волков бояться — в лес не ходить. А мы с тобой в тай ге живем. Мне позарез нужно в зону.
— Зачем вам так зона понадобилась?
— А если я встану и уйду? Пристрелишь? — Игорь Нико лаевич, сам не замечая этого, перешел на ты.
— Не велено стрелять. Скрутим. В зону-то зачем? — не терпеливо переспросил сержант.
— При напарнике говорить опасно. — Игорь Николаевич
тоже перешел на шепот. — Выведи меня во двор. Там потол куем.
— А как напарник спохватится?
— Что ж, мне и по нужде выйти нельзя?
— Оно-то, конечно, можно. Только я его наперед разбу дить должен.
— Был должен, да долг отдал. Разве ты все упомнишь?
Прогадаешь, сержант.
— И так и быть, Игорь Николаевич. Выйдем. Только без
этого самого баловства.
— С тобой не побалуешься, сержант. Любому охоту ото бьешь.
337
Коновалов самодовольно усмехнулся,' вытянулся во весь
рост, он почти на целую голову был выше Игоря Николаевича, и неуклюже, на цыпочках, а половицы все же предательски
заскрипели, пошел к выходу.
— Говори, Игорь. По делу. На пустое времени нет, — впол голоса заторопил Коновалов, едва они вышли из дома.
— Меня, наверно, на этап погонят...
— То не наша забота. Как начальство велит, так оно и бу дет. Ты дело сказывай.
— В зоне у меня осталось золотое кольцо. Тяжелое. Доро гое. И еще кой-какие вещички. Проведешь в зону, пока твой
ефрейтор спит, все поделим пополам. А еще лучше, отдам все
тебе, ты продашь и передашь мне, что я скажу. — «Кольцо я ему
отдам... Как хорошо, что Любовь Антоновна сохранила его...
Без Орлова подъем не нужен. Спасти хотя бы Шигидина... Я
сказал сержанту о других вещах... Какие? Костюм и сапоги?
Отдам...»
— Да как я вас через вахту проведу? — сержант нереши тельно почесал затылок. — И много ли пользы в одном
кольце?
— В обиде не оставлю, Коновалов... — «Лишь бы не раз думал... Мнется... Солгать! Да!» — Y меня еще золотишко
есть.
— Откуда?
— Спрашиваешь. Я столько лет старшим лепилом прора ботал... К рукам у меня немало прилипло. Я с каждого поли тического брал. Думаешь, задаром их в больницу клал? За это
меня и на этап отправляют: майор рассерчал, что я делился с
ним нечестно и нажаловался на меня.
— Ядрена вошь! — удивленно воскликнул сержант. — Мы-то полагали, что ты из сочувствия фашистам помогаешь.
А оно вон как на поверку вышло...
— Нашел сочувствующего! Я без денег шагу не ступлю.
Пойдем, сержант.
— Майору доложат... И вахта... Как провести вас? Обска жите, где заначка, я мигом один слетаю.
— А меня на кого оставишь?
— Не уйдете вы. Сколько лет без конвоя.
338
— Тогда я главврачом был. Золотишко собирал по ка пельке. Килограммчика полтора наскреб, да и деньжонок не
меньше. Честно поделим...
— А как я доложу на вас?
— Невыгодно, Коновалов. Донесешь, у тебя все отнимут.
В зоне со мной не поделишься, я скажу майору, опять ж е ни
при чем останешься. Нам прямая выгода крепко друг за друж ку держаться.
— Кила полтора, ты говоришь? И деньжата? Верно ли?
— Какая мне польза тебя обманывать? Не на волю про шусь — в зону. Совру — не выиграю, а бока ты мне нало маешь.
— Оно-то и так. Майору донесут. А деньжищ-то, деньжищ-то сколько! Мне этой осенью демобилизация выходит. С пу стыми руками ехать домой несподручно. Мать бедно живет.
Хлеб — по карточкам, картохи — и той вволю не поешь. А с
деньгами бы я прожил голодные годы... Дальше — облегчение
выйдет. С майором худо...
— Не съест ж е он тебя.
— Под суд отдаст.
— За что? Ты же не в побег меня отпускаешь. На губу на
пять суток посадят и все.
— Рыжье дербанете? И гроши? Без меня? — злобно про шипел ефрейтор, неожиданно вынырнув из темноты. — Я все
слышал. Притворился, что спал, а вы и поверили мне. За каж дым шагом вашим слежу. Попался, Коновалов! Я с тебя, суки, живьем не слезу!
— Не шуми, Васька! Зашибу. — Но в голосе сержанта
Игорь Николаевич уловил растерянность и страх.
— Я тебе не Васька! Ефрейтор Блудов Василий Карпович, вот кто я! С врагами народа снюхался, сержант Коновалов? На
место Седугина захотел? Отправим!
Что за человек Блудов? — лихорадочно раздумывал
Игорь Николаевич. — Фанатик? Готов предать кого угодно?
Но почему же он говорит шепотом? Почему не угрожает ору жием?
— Вы не горячитесь, ефрейтор. Вредно для здоровья. Это
я вам как врач говорю.
— Молчать, фашист! — приказал ефрейтор.
339
Ого! Я смеюсь ему в глаза, а он не повышает голос. — Y
Игоря Николаевича затеплилась надежда. — Ждет дележки?
Можно и поделиться... Я не скупой. — Ты, ефрейтор, парень
деловой! Стоит ли попусту поднимать шум? Я согласен, мы
поступили нечестно, хотели поделиться на двоих. Кому боль шой кусок не по вкусу? Я ж е годы копил рыжье и гроши. На
глубинку за взятки иду. Вот и придумал, что на двоих.
— Подохнешь ты на глубинке... Мертвяку рыжье без дела, — прорычал Блудов.
— Живой о живом думает. Бабушка надвое сказала — либо дождик, либо снег, либо сдохну, либо нет, — перефрази ровав известную пословицу, Игорь Николаевич украдкой вытер
со лба пот. Дождь перестал, но, как это обычно бывает в си бирской тайге, заметно похолодало.
— Ты и меня подкупить хочешь? — с вызовом спросил
Васька, сглатывая обильную слюну.
— Все берут, ефрейтор. Такой куш до конца жизни тебе
не обломится. На каждого грамм по шестьсот рыжья попадет.
И грошей кусков по пятьдесят.
— Без тебя найдем, Игорь, — неуверенно возразил Блудов.
— Всю зону с собаками перероете и не найдете, — отру бил Игорь Николаевич.
— Не такие заначки находили, — не сдавался ефрейтор.
— А тебе какая польза от находки? Самому искать не по зволят, придется уведомить майора. Найдете с его помощью, узнают другие. В лучшем случае поделитесь. Майор хапнет
себе дай боже, а вам оставит — кот наплакал.
— Он, жадюга, не поделит по-честному, — охотно согла сился Блудов.
— Ограбит он вас, а вам слезы сиротские достанутся, — посочувствовал Игорь Николаевич.
— Можно и на майора стукнуть куда следует. За мягкое
место возьмут и его, — задумчиво сказал ефрейтор.
— Это так, но вам с сержантом польза маленькая. Отни мут рыжье — и вас всех, как соучастников, на глубинку уго нят. Ну, допустим, майор настолько честный, что все мое зо лото и деньги сдаст в пользу государства...
— Кто?! Майор?! — Блудов сплюнул. — Не смеши, Игорь!