умру. Хочешь — сегодня, но отмени.
— Я не в силах, Игорь. Я отдам тебе Ивлеву и всю землян ку. Я дал команду Зотову, чтоб их оставили в больнице, кроме
Седугина. Он писал на меня донос.
— Его заставили.
— Мне от этого не легче. Седугин — тоже зверь. Он погу бил Русакову.
— Осокин, а не он. Люди полковника обманули его.
— Кто дороже для заключенных? Ты или Седугин? Ты
многим поможешь, а он?
— За зло не покупают добро. Не та цена, Леонид. Отменяй
полностью этап. Если в тебе что-то осталось от человека — сде лай это. Ты не обманешь мертвого.
— Я не совру тебе, Игорь. Сегодня я хотел покончить с
тобой. Сейчас раздумал. Но этап уйдет. В этом виноват только
я. Так надо. Ты освободишься, Игорь... Мы вместе уедем в де ревню... будем ловить рыбу... ходить за грибами... ведь ты у ме ня один... Люблю я тебя... Не зверь я... Я больной человек...
Живую душу возле себя хочу чувствовать... Тебя!
Бом! Бом! Бом! Бом! Над тайгой неслись частые гулкие
удары, похожие на колокольный звон.
353
— Подъем?! — густые брови Орлова удивленно поползли
вверх.
— Уходит этап! Гибнут люди! — крикнул Игорь Николае вич, порывисто вскакивая на ноги.
НАБАТ
БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! Тревожным набатом гремело желе зо, и в голосе его, надрывном и печальном, Игорь Николаевич
услышал последнюю мольбу о помощи.
— Откуда ты знаешь? — растерянно спросил Орлов.
— Я сам велел ударить подъем. Ты соврал мне? Перед
смертью?
— Да, соврал.
— Спаси их!
— Они уйдут!
— И я вместе с ними. Прочь с дороги, Орлов!
— Куда ты, Игорь?! Тебя убьют!
— Знаю! Прочь с дороги!
— Тебе нельзя выходить, Игорь! Я велел Зотову...
— Убить меня?
— Велел и отменяю! От-ме-няю! Но этап уйдет! Свидетели
мне не нужны! — Орлов кричал. Лицо его вздулось и побагро вело.
— Вместе со мной! — Игорь Николаевич бросился к двери.
— Остановись! Ты не дойдешь до зоны! Зотов застрелит
тебя!
— Спасибо... брат! Прочь!
— На верную смерть никто не пойдет! Даже ты! Я пре дупредил тебя, Игорь!
— Будь ты проклят, Каин! — Игорь Николаевич отшвыр нул Орлова. Дверь с грохотом захлопнулась за ним. Почти ми нуту Орлов стоял у выхода, не смея поднять головы. Мысли
бежали и рвались, а он беспомощно озирался вокруг, словно
искал ответа здесь, в этой комнате. Игорь... Зачем я это сде354
лал?! Зачем?! Мне не нужны свидетели? Они не опасны... Y
меня проснулась совесть? Кончилась безнаказанность? Мы — братья... Игорь дорог мне... Нужен! Зачем? Отдохнуть! Уви деть другого человека, чистого, хорошего... не такого, как я
сам. Но зачем он ушел?! Я ж е предупредил его! Умереть вме сте с ними? Считает себя виноватым и платит жизнью... Да, только так... Он ничего не сделает... И пошел... Чего хотел я?
Да-да, точно... Я хотел доказать, что он уйдет... побоится... Ага пов не даст ходу документам... он обезврежен... Мы полетим
вместе... Игорь должен жить! Он не смел уходить! Не смел! Я
думал, у него не хватит сил... Но он ушел! Ушел! Почему я об манул его? Я думал, он побушует и успокоится... останется со
мной... Не остался... Я — убийца Игоря... Да! Рыбалка... Ага пов... Он может много напакостить... Игорь — человек... Иго рек... А я? Я?! Мразь! К черту все! Вернуть! Отменить! — Ор лов выбежал на крыльцо.
— Майор Зотов! Ко мне! — окрик генерала, гулкий и от чаянный, слился с одиноким выстрелом. Он прогрохотал близ ко, совсем рядом.
БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! — стонал и надрывался одинокий
затерянный звук. Он рвался на простор, к людям, но, ударив шись о толщу вековых деревьев, глох и умирал в их чаще.
ПОДЪЕМ
— Сколько времени? — спросил Андрей, поудобнее усажи ваясь у печки.
— За полночь уже... Все спят, одни мы с тобой сумерни чаем. — Рита устало зевнула, прикрывая ладошкой рот.
— Скорей бы утро... Пройдет ночь спокойно, меня здесь
еще месяца на два оставят.
— Тебе не страшно?
— Боязно, Рита. Тебя жалко... Митю... Если бы его в воль ную больницу направили... Там сактируют — и на свободу. Мне
355
и самому не хочется с дежурными связываться. Мама старень кая... может, и найду ее... Тебя бы дождался...
Рита покраснела.
— Ты любил в речке купаться?
— Еще и как! Мы пацанами бычков ловили руками.
— Как это руками? Без удочки?
— Очень просто. Y берегов много камней, а под ними дыры
сквозные, там бычки живут. Нырнешь под воду, руками за кроешь оба выхода, бычок почувствует, что свежая вода не
проходит, и прямо в ладонь головой ткнется. За жабры его и на
берег. Принесу домой с полсотни, дома праздник. Они жареные
вкусные... Весело на речке! Жалко, что редко бывал: то газеты
разносишь, то в очереди стоишь, то сарай чужой чистишь. Зато
в свободный день до темна из воды не вылазил.
— Меня папка одну на речку не пускал, боялся, что я уто ну. В выходной мы целыми днями там пропадали. Здесь летом
дни длинные, а зимой короткие. Солнышко покажется и спря чется сразу. Я когда маленькой была, увижу, что солнце за тучу
уходит, песенку ему пела: «Солнышко родное, мое ты дорогое, свсти-свети сильнее, нам будет веселее». Пропоешь раз десять, оно один глазок покажет. Я раньше думала, что все живое: земля, солнце, звезды... А здесь как в могиле: небо и то мерт вым кажется. Скорее бы выйти отсюда.
Андрей не успел ответить Рите: кто-то легонько постучался
в окно.
— По нашу душу пришли, — тихо сказала Катя.
— Ты не спала?
— Уснешь тут... Дверь-то не открывай, Андрюша. Поперва
спроси, за каким лядом шумят. — Андрей прильнул к окну.
Темно. Пусто.
«У дверей притаились... Дежурные...» Андрей почувствовал, что у него похолодели кончики пальцев. По телу пробежала
дрожь. И почему-то в эту минуту он вспомнил Митю. В ту ночь
Андрей впервые полз по переднему краю. До оврага оставалось
совсем немного. Доползти бы, и он надежно прикроет развед чиков от снарядов и пуль. Лишь бы не заметили. Над полем
взвилась ракета. Ее ослепительный мертвящий свет выхватил
из темноты занесенную снегом равнину и слившихся с землей
бойцов в белых халатах. Охваченный страхом, Андрей пытался
356
вскочить. Бежать к оврагу, бежать, не думая ни о чем, лишь бы
его спасительная глубина прикрыла от раскаленных осколков
и сеющих смерть пуль. На его плечо легла сильная рука Мити: «Не метушись, дура, — прошептал Шигидин, — себя и всех
зазря погубишь... не углядели они нас». Страх не проходил, но
Андрей принудил себя еще плотнее прижаться к земле. В пер вую минуту в нем вспыхнула неприязнь и глухая вражда к Ми те: «Жди пули в затылок, а овраг так близко». И только позднее
он понял, что Шигидин спас его от верной гибели. Ракета с ши пением погасла. Из немецких окопов слышались короткие оче реди автоматов, но, как видно, стреляли просто так, на всякий
случай, чтобы разогнать усталость и страх. Но сейчас не было
рядом Мити. Некому прикрикнуть pi остановить. Ему выпало
решать самому, как быть, что делать. Ужас перед тем, что
может случиться, захлестывал Андрея. Он был один. Женщины
и Вериков не в счет. Много ли они сумеют помочь ему?.. И все
же Андрей ощущал в себе силы, более могучие, чем в ту памят ную ночь. В последнюю минуту на помощь придет Митя. Но
самое главное, тогда он боялся только за себя, не успев понять, что рискует жизнью товарищей, ведь в разведке он был впер вые, а сейчас он знал, и знал твердо, что дрогнет он — и на его
глазах выволокут из землянки Риту... А Любовь Антоновна?
Сколько ночей она провела у его постели! А Вериков... Капитан
не колеблясь пошел в вензону, пошел, чтобы спасти его, Ан дрея, и Риту. Сколько судеб переплелось в один сложный клу бок! И он, мальчишка, встал у порога, встал, как последний за слон, преграждая путь мутному и грозному потоку, готовому