— Это дом твоего мужа?
— Да, первого мужа. Он умер восемь лет назад, ему только исполнилось 52. А со вторым — не сложилось. А ты не женат?
— Пока нет. И даже не планирую, — твердо сказал Котов.
Они уезжали в девятом часу вечера. К машине, на нижнюю террасу спустились вместе с ними хозяйка — тетя Изабель и Ингрид. Долговязая Бьянка осталась торчать в одной из гостиных у телевизора и провожать их не вышла, что Котова почему-то не удивило. Хозяйка виллы была в приподнятом настроении, а Ингрид, похоже, грустила.
На обратном пути по той же горной дороге опытный Алекс закладывал такие виражи, что у Котова начинал тревожиться желудок. Венсан, напротив, был очень доволен. Габариты шоссе сияли во тьме пунктирами — вереницами светляков, упрятанных в бордюры. Ветер свистал. Время от времени машина определенно намеревалась вылететь за пунктиры в пустоту. До Вентимильи им, впрочем, посчастливилось доехать. Сворачивая с автострады к морю и к городу, Алекс коротко осведомился:
— Куда вас?
— В старый город, — сказал Венсан, — к «Рыбаку».
Взбирающийся на холм старый квартал Вентимильи нежно светился розовым светом. Алекс остановил машину напротив узкой щели между стен двух древних домов: щель как порядочный переулок имела название на белой табличке и начиналась каменной лестницей. Дождавшись момента, когда Венсан вылез, Алекс обернулся через сиденье к Котову:
— Подожди секунду. Изабель просила передать тебе письмо.
Котов принял аккуратный длинный конверт. Венсан, стоя в двух шагах, прищурясь, наблюдал. Зимний вечер оседал холодной дождевой пылью.
Они одолели три марша древней лестницы меж закопченных стен, свернули в темноватый переулок, уставленный мотоциклами, и метров через сто оказались на крохотной мощенной булыжником площади, образованной перекрестком. В угловом доме над входом в кафе светился фиолетовый якорь. На мокрых булыжниках мерцали лиловые отсветы. Заведение показалось Котову тесным, грязноватым и прокуренным, хотя, вероятно, не лишенным некоторого уюта. Оценить его можно было именно в зимний вечер — сырой и ветреный. Бармен из-за стойки приветствовал французского гостя с неожиданной сердечностью.
— Люблю итальянские кабаки, — философствовал Венсан, разглядывая на свет рюмку с коньяком, — и городишки их люблю.
— Французские города разве хуже?
— Французские слишком лощеные. Итальянские, наверное, грязнее, обшарпаннее, но они… знаешь, настоящие. Ну да. Не знаю, как сказать по-другому — настоящие, понимаешь меня?
— Кажется, да. — Котов покивал. Венсан, избывающий приятное, легкое утомление, был как хирург после удачной операции: пил блаженно-мелкими глотками коньяк и жаловался на боль в правой кисти. Котов попытался вспомнить, кого и как юный эллин ублажал правой рукой, но так и не вспомнил.
— Чего там тебе пишет тетушка Изабель? — поинтересовался Венсан с искусной небрежностью.
Котов после короткой заминки извлек и распечатал конверт. Там прятались две купюры по 100 и 50 евро.
— Пишет все то же, что и всегда, — констатировал Венсан. Котов в смущении вертел конверт в пальцах. Он искренне полагал, что его разговор с тетей Изабель увел их отношения из коммерческой плоскости.
— Это… это обычная сумма за эскорт-услугу? — уточнил он.
— Более чем обычная, — несколько двусмысленно ответил Венсан, улыбаясь, — она оценила тебя на… удовлетворительно. Ну, слабенько. Понятное слово?
— Понятное.
— Но зато ты сможешь написать классный очерк, теперь материал есть. Чего у тебя такая озадаченная морда? Твой таблоид должен быть доволен. Или тебе обидно то, что я сказал?
— Да что за ерунда, — возмутился Котов. Хотя на самом деле ему было обидно.
Вадим Левенталь
Суд идет
Я обвиняю этого человека, которого я не знаю, как зовут, но слышала, что его называют Савелием Петровичем, Бревном, а еще Законником, в том, что он организовал убийство Егора Насимова, собственноручно лишил жизни Алену Воробьеву и Юлию Ковальскую, а также покушался на мою жизнь.
Вот как это было.
Вот как это было.
Егор был не в моем вкусе: высокий, да, но худосочный и слишком умничал. Мне нравятся мужчины прямые и сильные, а Егор — не скажу что он был «тряпкой», но из тех, кто заговаривает проблему даже тогда, когда лучшее решение — дать в морду. Мы познакомились с ним на презентации проекта моих друзей — была у них безумная идея, что-то на стыке социологии и балета — типа того. Он пришел с Аленой, я была немного с ней знакома. Я видела, как он на меня смотрел: чувствовалось, что у него сейчас ширинка лопнет; это льстило, понятно, так что, когда Алена подошла нас познакомить, я не стала отговариваться нехваткой времени, и мы минут десять поболтали. Сразу было ясно, что если они с Аленой и спят, то ничего особенно серьезного между ними, во всяком случае, нет.