…В голове у меня раздались слышные только мне аплодисменты… Я замолчал и, раздувая ноздри, постоял немного молча, впечатленный собой.
— Ну, как? — спросил я.
Я был ужасно собой доволен. Первое стихотворение в прозе да пять лет Молчания! Я уже даже представлял себе эти строки в своей автобиографии: «Первое стихотворение в прозе за Пять Лет Молчания… Имярек, прошедший сквозь горнило страданий…» Но Наташа сказала только:
А-а-а-а…
Причем, с весьма отсутствующим видом, который она в последнее время стала принимать все чаще.
— Что «а»? — спросил я.
— А, ну да, да, — сказала она.
— Что да-да?! — зло спросил я.
— Ну, неплохо, — сказала она виновато.
Потом глянула почему-то себе на руки и сказала осторожно:
— Милый, а может, не одни только, по твоему выражению, «молдаване ебучие» виноваты в том, что ты сидишь дома и ничего не делаешь?
— Они выкинули меня с работы! — гордо сказал я.
— Их газеты разорились, причем все, — сказала она.
— То есть они и СЕБЯ выкинули с работы, — сказала она.
— А ты уже пятый год ничего не делаешь, — напомнила она.
— Так, может, пора чем-нибудь заняться? — спросила она.
— Брось, — сказал я, — эти молдаване ебучие перекрыли нам, русским, кислород, дохнуть нечем. Где найти рабо…
— У меня знакомый еврей открыл магазин, — сказала она, — и ему нужны экспедиторы. — Альбац его фамилия, — сказала она.
— Я?! — спросил я. — Экспедитор?! — сказал я.
— Все равно не получится, — сказал я, — обязательно эти молдаване ебу…
— Как же ты узнаешь, перекрыли они тебе кислород или нет, если ты даже НЕ ПРОБУЕШЬ? — спросила она.
Я отмахнулся и спросил:
— Так тебе понравились мои стихи?
В магазин все-таки пришлось устроиться. Наташа стала нервничать и намекать на возможный уход. Это огорчало и пугало: мужчина в моем возрасте и положении не сразу бы нашел себе замену этой бесплатной машинке для секса. А регулярный секс значил для меня очень много. Само собой, секс чаще всего бывает ТОЛЬ-
КО у женатых. Все разглагольствования на эту тему холостяков просто треп. Снять бабу, потратить на нее деньги и время, отвести куда-то и оприходовать — если кто-то станет говорить вам, что проделывает такое КАЖДЫЙ день, то это — гнусная ложь. Это элементарно затратно и трудно. Женатый же имеет секс каждый день. Я хотел и утром, и вечером. Правда, по утрам теперь пришлось отменить. Ведь я стал рано уходить на работу. Работенка попалась не пыльная, но была в ней одна проблема.
Там действительно нужно было работать.
А это меня всегда отвлекало от действительно важного. Наблюдения жизни! Так что на третью неделю я, вроде случайно, уронил ящик с бутылками, полаялся с боссом и швырнул ему в лицо свою рабочую кепку — ну вроде как заявление, — после чего ушел. Не спеша прогулялся по центру города, стараясь не заходить на центральную площадь — там постоянно шли какие-то митинги, а я проявлял гражданскую пассивность (попросту трусил), — и побрел домой.
У ворот Васяни-Обрубка не было. «Значит, уполз на кладбище», — подумал я. Открыл ворота и зашел в дом, придумывая, что сказать вечером Наташе, когда она вернется. Но так ничего и не придумал, потому что она была дома. Сидела на какой-то подушке и скакала вверх-вниз.
— Дрочим, старушка? — сказал я взбудораженно и начал было расстегиваться.
Но она так побледнела, что пришлось мне присмотреться к тому, на чем она скакала. И был это, чтоб ее, Васяня-Обрубок.
— Боже, — сказал я, глядя туда, где они сцепились, как завороженный.
— Милый, я должна все объяснить, — сказала она.
— Все и так понятно, — сказал я.
Со стороны это напоминало огромный сук.
— Как, черт возьми, ты в себя это взяла? — спросил я.
— Почему он, блядь, не реагирует?! — сказал я.