Это твое лицо, контуры и линии твоего лица. когда-то прекрасного. когда-то любимого. а теперь. залитого кровью.
Так начинается рассказ. Кто начинает его? Маленький свинцовый крот, безразличный к коре твоего головного мозга. Рассказ, который теперь будет двигаться со всей своей слепой объективностью.
Женщина чистит зубы и «ловит сачком» свое имя. Летний сад, зависание зноя, взмах. В сачок попадается «Анна». Анна весело трепыхается. В зеркале улыбка, в белоснежной пасте улыбается рот. Анна прополощет и выплюнет. Анна будет брить ноги, Анна будет брить подмышки, станет Анна гладкой совсем, приятной на ощупь. Еще она должна успеть обмыть себя обворожительным шампунем, стать названием торта. Что-нибудь вроде «Обнаженная в неге». Анна представляет себе леденец, как она будет его сосать, член леденца — безусловно, мужской, лизать его, да, лизать и облизывать.
Он курит в комнате. Он лежит на спине своей. Член его почти возбужден. Мужчина курит и слушает музыку.
Как его имя?
Эта игра с дымом всегда бесконечна: выдыхаешь его, как вечер, чудесное утро, Дели, Нью-Йорк, парк, Москву, траву зеленую, ослепительный снег, счастье солнца или несчастье солнца… С удивлением смотрит в глаза, наклоняется, дышит, хочет поцеловать в теплые мягкие губы. Да, это слезы — она плачет: газель, расставание, вокзал, поезд счастья уже отправляется. Поезд счастья, как и всякая скорбь, невыносим.
«Все было хорошо, все было очень хорошо.»
«Прости меня».
Дверь открывается, скрипит, надсадно, долго, бессмысленно, невыносимо.
— Как твое имя? Присаживайся.
Как время, как будто о нем никто и не знает, так же как и трава, снег движется тайно, сам по себе. Ник — конечно же, псевдоним, так же как и Анна.
— Знаешь, я бы хотела, чтобы это не кончалось, — говорит Анна.
Она поймала это имя на поляне, взмахнув желтым серебристым сачком. Он тушит сигарету и переворачивается. Перечисления действий никого не спасут. Он подпирает голову ладонью и смотрит, как она скидывает халат. На бензоколонке за окном хохочут транссексуалы, вставляют в бак заправочный пистолет и заполняют бензином — ароматным, душистым.
— Это будет ни о чем, даже если ты признаешься.
— Ты уверен?
— Ты хотела.
— Да, ты прав.
Слегка грустно начинать игру, которая должна закончиться поражением, не надо об этом, лучше закрыть форточку, чтобы в комнате было тепло.
Офицер наклоняется, стучит в кабину, его пальцы в черных перчатках, черные пальцы стучат в стекло:
— Откройте дверь! У вас заблокирована дверь!
Лицо офицера, чужого, ненужного здесь офицера, человека с лицом реальности, тупым лицом гидравлического пресса, станка, мотоцикла. Надо что-то делать, что-то делать… Нажать из последних сил на «газ». Офицер, его лицо, его тело отбрасывается. Переключить скорость — на вторую, в зеркале заднего вида уменьшается офицер, падает, переворачивается. На третью — стрелка спидометра растет, а офицер в зеркале, маленький, поднимается, ползет к мотоциклу. На четвертую, теперь еще «газ», да, еще «газ». Что случилось? Пальцы офицера в черных перчатках. Гидравлика — довольно страшная штука, здесь, в реальности, как-то все по-другому: слишком ясно, слишком четко, без промежутков между причиной и.
— Ты делаешь мне больно.
— Прости, я не нарочно.
— Просто не надо так сильно нажимать, а потихоньку.
— Вот так?
— Да, вот так… Одним. одним пальцем.
Небольшая, маленькая, неудобная. Есть время, к которому можно, конечно же, приноровиться, а потом это пройдет: наслаждения без боли — хмм, чуть-чуть, может, скорее, от страха, незнакомые люди — без имен, под псевдонимами, без презервативов, колпачков, крема, лжи, гадости и честности молчания. Никто здесь ни при чем и ничто, слова нужны для того, чтобы обманывать, чтобы не признаваться, чтобы никто не вступил в права лживой самодостаточной речи, у которой лицо офицера, пальцы в черных перчатках.
— Вот здесь, нажми вот здесь.
— Так?
— Да.
Секреты растягиваются, скрипят. За окном заплаканные глаза, чуткие черные губы, бархатный гуттаперчевый нос. «А что ты хотела? А с кем, ты думала? Ты ни о чем не знала?» Железный поезд выползает на железные рельсы. Он приподнимается, встает на «ноги» и… Рельсы блестят.