И снова то ощущение, сравнимое с нежданным ударом. Все поплыло перед глазами, клуб исчез, зато появилась другая картинка, так похожая на сказку из ее ночных видений.
Ночь. Зеленоватый диск Земли над горизонтом. Сад, залитый неверным светом кварцевых кристаллов. Фонтан из белого мрамора, журчащая вода, что кажется почти серебряной. На краю фонтана сидит принцесса Серенити, а чуть позади — Мамору… Нет, принц Эндимион, и обнимает ее за плечи. Его губы шевелятся, но слов не слышно. И еще эта дикая, разрывающая изнутри боль у сердца…
Картинка потеряла четкость и рассыпалась на тысячу осколков. Микрофон выскользнул из внезапно ослабевших пальцев Минако и упал на бетонную сцену, наполнив зал противным скрежетом и взрывным ударом, разорвавшим перепонки зрителей. Айно почувствовала внезапную слабость, глаза закатились, и последнее, что запечатлелось в памяти, прежде чем она беззвучно осела на холодный пол, лишившись сознания — это огромные глаза незнакомки, в которых плескался неподдельный испуг.
4. Родственные души
Обморок — это маленькая смерть, тяжелый сон без сновидений, где со всех сторон душит тьма. И человек словно парализован, связан по рукам и ногам, не в силах двинуться или попытаться пробиться к свету и реальности. И только те, кто оказался по ту сторону — сторону жизни — могут помочь ему вырваться из омута забвения.
Минако словно плыла по тяжелым волнам подземной реки. Дышать было тяжело; воздух напоминал густой кисель, и сделать вдох было просто нереально. Но она боролась. Боролась с коконом, опутавшим ее; боролась с сухой удушливой тьмой, что словно подушкой закрывала лицо; боролась с преследовавшими ее видениями. Синие глаза принцессы Серенити гипнотизировали холодным блеском; два хвостика-оданго то и дело норовили оплести и раздавить ее, словно лягушку. Хотелось кричать, вырываться, но не было сил. Все тело было налито свинцовой тяжестью, оттого и мучилась внутри телесной клетки мятежная душа.
— Ну же, очнись… — раздалось откуда-то сверху.
Очнуться?.. Открыть глаза?.. Поднять веки?.. Невозможно…
Снова покачивание на безмолвных темных водах и гипнотическое воздействие сапфировой синевы глаз принцессы.
— Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь противостоять мне? — голос не был злым, совсем напротив — ласковым, с поучительными интонациями. Так обычно втолковывают неразумным деткам, что кушать суп очень полезно, что в нем витамины.
— Судьба решает все…
Как же хочется возразить, но даже мысли отказывают повиноваться. Темные воды уже не плещутся лениво, а движутся быстрее, приближая Минако к огромной воронке, откуда уж не будет возврата. И маленькая смерть станет большой…
Резкий запах врывается в сознание, и за одно мгновение все пропадает. Открываются сотни окошек в огромном здании без этажей, и свет льется отовсюду, ослепляя и отгоняя морок. Все нутро девушки переворачивается, настаивая на том, что самое время открыть глаза. Силы возвращаются, кровь быстрее бежит по жилам. Пали оковы забвения!
Минако открыла глаза и отвернула голову от пропитанного нашатырем ватного диска. Сквозь мутную пелену на глазах ей удалось рассмотреть минималистскую обстановку кабинета менеджера: стол на металлических ножках, офисный стул с высокой спинкой, шкаф с цветными папками… А она сама, по-видимому, лежала на небольшом диванчике, обтянутом черной кожей.
— Ты очнулась? Слава небу!
Мамору тут же оказался рядом, не очень-то вежливо отпихнув Ами с ваткой и бутылочкой нашатыря в руках, и, проведя рукой по лбу Минако, прерывающимся голосом произнес:
— Как ты себя чувствуешь?
Айно, сделав попытку приподняться на локте, тут же снова легла, застонав: голова раскалывалась, все вокруг плыло и кружилось, но в целом она чувствовала себя вполне сносно.
— Никогда не думала, что упаду в обморок словно кисейная барышня, — слабо улыбнулась девушка, и все выдохнули с явным облегчением. Уж если Минако пытается шутить — значит, опасность и впрямь миновала.