Люблю тебя так сильно,
Схожу с ума, поверь!
Милый, милый, я жду, скорее!
Милый, милый,
Романтика навеки!
Милый, милый свой взгляд не отводи,
Милый, милый, лечу к тебе я,
Милый, милый, признай, что тоже любишь.
Тогда расправлю свои крылья,
Тогда все станет сразу милым,
Когда мы вместе будем.
Минако пела, игриво поводя бедрами и поворачиваясь в такт музыке. Она то мелко перебирала ногами, легонько притоптывая, то поводила плечами, вскидывая голову так, что золотые волосы взлетали шелковистым каскадом. Ее взгляд неумолимо притягивал тот самый диванчик, где вольготно расположились ее подруги и Мамору. Айно вновь одолевало тягостное беспокойство, ведь Усаги Цукино тоже была здесь. Пусть даже она сидела на противоположном от Чибы конце дивана и практически не смотрела в его сторону (вернее, пыталась не смотреть), легче от этого певице не становилось.
Ситуация, в которой причудливо смешались сон и явь, занимала Минако гораздо сильнее, чем минувшая пора экзаменов. Порой, засидевшись за учебником, девушка задумывалась о своих видениях и о роли школьной подруги Макото в них. Стоит ли доверять снам или же прислушаться к голосу разума, убедительно заверявшего в тщетности переживаний? Время шло, Цукино на горизонте не появлялась, и Айно успокоилась.
Но вот сессия кончилась, Минако с близкими ей людьми собралась в клуб, и Усаги тут как тут — появилась, словно чертик из табакерки. Девушка не ожидала, что Цукино присоединится к их компании, но все были, в общем-то, не против. Айно стиснула зубы до скрежета и еще раз напомнила себе, что лучше всего в подобной ситуации — объективность. Пусть все внутри буквально вопит о том, что отдых безнадежно испорчен, нужно держать себя в руках и петь, как ни в чем не бывало.
Наконец, песня закончилась, и Минако, грациозно поклонившись, спустилась со сцены и направилась прямиком к друзьям, скользнув в успокаивающие объятия Мамору.
— Ну, как вам? — поинтересовалась блондинка, изящно убирая выбившуюся прядь за ухо.
— Я просто в восторге, — воскликнула Усаги, похлопав от переполняющих ее чувств в ладоши. Айно замерла и с подозрением посмотрела на Цукино. — Никогда не думала, что увижу живое выступление Минако Айно, и уж тем более, что буду сидеть с ней в одной компании. Это непередаваемо!
— Я польщена, — улыбнулась певица и уже теплее посмотрела на девушку с оданго. Та создавала впечатление искреннего и непоседливого ребенка, а такой тип людей вызывал у Минако затаенную симпатию. Молнией пронеслась мысль, что Усаги не может представлять для нее или Мамору какой-либо угрозы — уж больно непосредственно она выглядела.
— Слушай, а можно попросить у тебя автограф? — смущенно опустив глаза, поинтересовалась Цукино.
— Ой, что это? Ты покраснела, Усаги? — поддела подругу Макото, лукаво подмигнув.
— Вовсе нет! — замахала руками девушка, словно стараясь таким образом развеять слова Кино. — Тебе кажется. Ну так что? Можно?
Айно беспечно пожала плечами:
— Конечно.
Засияв, Цукино полезла к себе в сумочку за блокнотом и ручкой.
— Ай! — воскликнула она, наткнувшись, видимо, на что-то острое в своей сумочке и инстинктивно дернула рукой. Локтем она задела стоящий рядом бокал с мохито.
— Осторожно! — взвизгнула Рей, но было уже поздно. Бокал опрокинулся, и все его содержимое вылилось на стол. Все тут же отстранились, чтобы напиток не попал на одежду. Но все равно, тонкая светло-зеленая струйка, достигнув края столика, пролилась прямо на песочного цвета брюки Мамору.
— Неуклюжая дура! — в сердцах вырвалось у него, и парень, вскочив, принялся растирать салфеткой уже расплывшееся зеленой кляксой пятно. Минако пыталась помочь ему, но он мягко отстранил ее, и девушка, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, принялась помогать Ами и Рей вытирать стол от липкой сладкой жидкости.