И к чему это его привело?
Из-под закрытых век выкатилась слеза и, скользнув по щеке, упала на подушку, впитавшись в наволочку. Раскаяние жгло его каленым железом, пока образы прошлого мучили его страждущую душу… Но близился час пробуждения, когда вновь должно было состояться торжество тьмы. Видения таяли и истончались, подобно туманной дымке, и последнее, что услышал Мамору перед пробуждением, это знакомое до боли четверостишье:
Да, я глупец — пускай!
Но все еще буду бороться,
Любовь меня ласкает,
И отступиться не просто…
Комментарий к 41. Похищение Венеры Буду рада видеть вас в группе, посвященной фанфику: https://vk.com/selia_meddocs_group
Арты, иллюстрации и дополнительные материалы к “Я в любовь нашу верю...” — здесь.
Перевод эпиграфа:
Вот он я, повелитель ваших судеб!
И я один, я лишь один,
Я — бог этого королевства
Так дайте мне приз, просто отдайте мне его!
====== 42. Ледяное сердце Кунсайта ======
Ich liebe dich
Ich liebe dich nicht
Ich liebe dich nicht mehr
Ich liebe dich nicht mehr oder weniger als du
Als du mich geliebt hast
Als du mich noch geliebt hast
Rammstein_Wo Bist Du
Личные покои Кунсайта в Темном Королевстве не отличались излишней роскошью или вычурностью, коими в древние времена славился его дворец в Арабии. Обстановка помещения была воистину спартанской: деревянный стол, стул, в дальнем углу — односпальная кровать. На столе — чаша с водой для умывания и канделябр с тремя восковыми свечами. Единственным украшением промерзшей сырой стены служило треснутое зеркало в оловянной раме. Вот, пожалуй, и все, если не считать камина, который никогда не топился (ледяной лорд попросту не нуждался в этом), и железного крюка, вбитого в потолок.
До последнего времени этот предмет не выполнял никаких функций, даже сугубо декоративных, но теперь через крюк была перекинута веревка, достаточно крепкая, чтобы выдержать вес тела и не оборваться. Один ее конец обмотан вокруг крюка, другой — опутывал кисти рук пленницы.
Подвешенная таким образом Венера находилась в полубессознательном состоянии, на грани сна и яви от смертельной слабости. Носки оранжевых туфелек едва-едва касались пола, а потому вес тела практически целиком приходился на связанные над головой руки. Из-за долгого висения девушка уже не чувствовала их; да и само тело казалось ей чужим. Только душа еще, казалось, билась в бренной клетке, не желая ускользать.
Венера потеряла счет времени. Сколько она так висела? Час? Два? Сутки? Собственное тело казалось воительнице неимоверно тяжелым, словно сделанным из мрамора. И только притупленные милосердным рассудком ощущения напоминали девушке о том, что она еще жива. Дыхание было слабым; казалось, что каждый следующий вздох уже наверняка станет последним. Опущенные веки с длинными загнутыми ресницами чуть трепетали — полубред подкидывал изнуренной пленнице фантасмагорические видения, спасающие от бремени реальности.
А еще безумно хотелось пить. Чувство жажды перекрывало все остальные — не так остро ощущался голод и неудобства от долгого пребывания в подвешенном состоянии. Во рту словно пустыня образовалась, а язык превратился в тугой ком ваты. Воды! Хотя бы один глоток целебной влаги… хотя бы один.
Звук открывающейся двери заставил Венеру вздрогнуть и приоткрыть глаза. Силуэт вошедшего казался ей расплывчатым темным пятном, но спустя минуту, когда запылали свечи в канделябре, девушка увидела своего мучителя.
Легкий вздох сорвался с ее потрескавшихся губ, и это привлекло внимание Кунсайта. Отвернувшись от стола, лорд за один шаг преодолел расстояние, отделяющее его от пленницы и, скрестив руки на груди, уставился на Венеру мрачным взглядом. Воительница, не шевелясь и не пытаясь ничего сказать, тоже смотрела на него, безучастно ожидая дальнейших действий генерала. И Кунсайт не заставил себя долго ждать.
Резким движением он схватил Венеру за подбородок и, грубо сжав, впился полным ледяной ненависти взглядом в синие глаза воительницы, в которых, несмотря на тяжесть положения пленницы, по-прежнему читались чувство собственного достоинства и вызов. Это не понравилось Кунсайту, и он, искривив тонкие губы в презрительной гримасе, так же резко убрал пальцы, точно замаравшись.
От толчка подвешенное тело закачалось, носки туфель заскребли по полу, и девушка, невольно перебирая ногами, попыталась принять наиболее удобное (насколько это было возможно в данном случае) положение. Венера прикрыла глаза и, едва шевеля распухшими, искусанными губами, уронила голову на грудь, молясь всем богам о скорейшем освобождении из этого кошмара. Девочки… Они ведь ищут ее, правда?
Кунсайт сел в кресло и, подперев голову, задумчиво уставился на едва живую пленницу, волосы которой в сиянии свечей походили на жидкое золото. Зачем он вообще принес ее сюда? Почему просто не убил? Ведь было бы несказанно легче проткнуть Венеру ее же мечом и оставить умирать на глазах друзей. Был бы замечательный урок всем этим Сейлор выскочкам.
Но нет, он сам создал себе проблему — сенши ведь все равно найдут способ освободить свою подругу из плена. А пока… Что теперь делать? Убить? Нет, иначе он бы уже давно это сделал. Каждый раз рука его ложилась на рукоять клинка, и каждый раз внутренний голос останавливал Кунсайта от этого шага. Обратить во тьму, как Нефрит когда-то свою жену? Нет смысла. Хотя…
Поднявшись с места, лорд вновь подошел к девушке, и при одном взгляде на нее сердце Кунсайта, некогда холодное и равнодушное к чужим страданиям, сделало болезненный удар. Лорд стиснул зубы и отвернулся, глубоко вдохнув.
«Металия дери, в чем же дело?» — в бессильной ярости подумал генерал, взывая к высшим силам, но вопрос этот так и остался без ответа. Вместо этого за спиной его раздался хриплый, едва различимый шепот:
— Воды… — в полузабытьи произнесла Венера, не открывая глаз, и Кунсайт, вновь почувствовав укол в сердце, заскрежетал зубами и, злясь на самого себя, ударил кулаком о стол. Всплеск эмоций не принес лорду облегчения, и мужчина, не желая больше находиться в собственных покоях, вышел, сильно приложив дверь о косяк.
Жалость! Там, в комнате, он почувствовал жалость! Это… невозможно, неподобающе! Позорно! Врагов нельзя жалеть!..
— Что со мной? — обессилев от борьбы с самим собой, прошептал Кунсайт, приложив ладонь ко лбу. Однако момент слабости не продлился долго, и ледяной лорд, вернувшись в прежнее расположение духа, двинулся вдоль коридора, стараясь не думать о той, что осталась в покоях, и об эмоциях, пробуждающихся в ее присутствии.
Напряжение толчками густой крови стучало в виски. Воздух в небольшой гостиной, оклеенной нежно-голубыми обоями, словно обратился в желе. Мрачная, гнетущая атмосфера скорби и немого отчаяния, казалось, сковала между собой семерых людей, собравшихся здесь. На низком столике стыл чай в чашечках из тонкого фарфора — никто даже не думал прикасаться к нему. Порой кто-нибудь из присутствующих бросал напряженный взгляд на соседа напротив, и тут же отводил, словно стыдясь собственной отчаянной дерзости.
Ами сидела во главе стола, чинно поджав под себя ноги в белых носочках. Руки сложены на коленях, взгляд опущен долу. На правах хозяйки она сделала все, чтобы гостям в ее доме было уютно, но общее чувство подавленности свело все ее усилия на «нет». Тревога друзей передалась и Мицуно, раздирая душу.
Общий вопрос объединял их всех — воительниц, жрецов и защитника в белом: что с Минако? Каково ей сейчас? Не случилось ли непоправимого? Неизвестность убивала, полосуя сердце острым ножом. И это было хуже всего.
— Это я во всем виноват, — глухо проговорил Эйс, опустив голову. — Я должен был остановить ее, переубедить… Все, что угодно, но не позволять рисковать собой.
Рей покачала головой и, положив руку ему на плечо, ободряюще сжала: