Сделав глубокий вдох, Хино решительно поднялась с места и, глядя на лицо под кислородной маской, произнесла, с трудом выговаривая каждое слово:
— Прощай, папа…
Резко отвернувшись, чтобы не поддаться эмоциям, разрывающим грудь, Рей сделала было шаг к двери, но звук, раздавшийся было за ее спиной, пригвоздил девушку к месту. Едва слышный хрип донесся до слуха Хино, и в тот же миг среагировали многочисленные приборы вокруг, оглушая пораженную девушку своим тревожным сигналом.
Перепугавшись не на шутку, Рей непроизвольно сделала шаг назад и уперлась спиной в закрытую дверь палаты. Прижав ладонь к бешено бьющемуся сердцу, она как зачарованная смотрела на множество мигающих лампочек и слушала какофонию звуков, словно не веря самой себе. Ноги Хино словно приросли к полу. Казалось, это был первый раз, когда девушка спасовала. Она бесстрашно смотрела в лицо смерти, сталкиваясь с ужасными демонами, но когда что-то неладное стало твориться с отцом, ее как будто подменили.
Наконец, рассудок взял верх над чувствами, и Рей, нащупав за спиной дверную ручку, повернула ее и рванула на себя дверь.
— На помощь! — крикнула она, задыхаясь так, точно только что пробежала марафон. — Там что-то с моим отцом!
Доктора и медсестры тут же бросили свои дела и бросились в палату мистера Хино, оттеснив девушку в сторону. Они столпились вокруг постели больного; то и дело слышались четкие приказы подать тот или иной предмет, вколоть лекарство или сменить капельницу.
Для Рей все их действия были тайной, покрытой мраком. Она стояла в коридоре, нервно почесывая влажные ладони, и, вытянув шею, пыталась заглянуть в палату. Неизвестность сводила Хино с ума. Что там происходит? Отец умер? Или, наоборот, идет на поправку? Боги, когда же хоть что-нибудь прояснится?!
Рей ходила из стороны в сторону, заломив руки и прикусив губу. Она не знала, куда себя деть от волнения, как успокоить нервную дрожь в руках и коленях и, главное, как привести в порядок мысли. Хино рухнула на мягкий диванчик в коридоре, чтобы хоть немного перевести дух, но тут же подпрыгнула вновь, так как из палаты вышел лечащий врач Такаси Хино.
Рей тут же метнулась к нему и крепко вцепилась в руку:
— Что там, доктор? — спросила она, вперив горящий взор в добродушное лицо врача.
— Скажите-ка, мисс Хино, вы верите в чудеса? — поинтересовался вдруг мужчина, и Хино невольно отпрянула, непонимающе воззрившись на собеседника.
— Простите, что?
— Ваш отец пришел в себя после полтора месяца пребывания в коматозном состоянии. Сам! Иначе, чем чудом, это назвать нельзя. Неудивительно — сегодня ведь Рождество!
— О-о-о! — выдохнула Рей, почувствовав несказанное облегчение. Она словно превратилась в невесомое облачко и воспарила над полом. — Можно мне к нему?
— Да, он как раз звал вас, — ответил доктор с вежливой и теплой улыбкой. — Только одна просьба: не задерживайтесь у мистера Хино слишком долго. У вас десять минут.
— Хорошо, — с готовностью кивнула девушка и, не теряя времени, вошла в палату. Медсестры, что как раз хлопотали над постелью больного, тут же покинули помещение, оставив дочь наедине с отцом.
Когда за спиной Рей закрылась дверь, Хино в нерешительности осталась стоять у порога. Ее ноги точно к полу приросли, и из-за этого девушку охватила злость на саму себя. Чего она, собственно говоря, замерла? Впрочем, Рей знала ответ на свой вопрос: потому что подсознательно боялась, что вместе с отцом выйдут из комы и их старые проблемы — подобно желтоватой жиже из вскрытого гнойника.
— Рей… — донесся с кровати слабый голос, едва слышимый из-за шума приборов. — Подойди…
«И никакого пожалуйста», — промелькнуло в голове девушки, и она, точно во сне, подошла к постели идущего на поправку больного и приземлилась на стоящий подле кровати стул. Бросив напряженный взгляд на отца, Хино невольно вздрогнула.
Эмоции тут же накрыли девушку горячей волной, и Рей уже другими глазами посмотрела на Такаси Хино — исхудавшего, бледного от напряжения и такого слабого. Властный политик, занимающий видное место в обществе, теперь был не сильнее котенка, беззащитный и нуждающийся в поддержке. И только она, Рей, была рядом все это время. Обиды за смерть матери хоть и не канули в небытие, но отодвинулись на задний план. Кома послана Такаси вместо искупления, божественной проверкой для него и дочери — по крайней мере, так думала сама Рей. А всего лишь одно «прости» смогло бы растопить лед. Но время… его у девушки, увы, не было.
Мистер Хино чуть приподнял левую руку, словно пытаясь дотянуться до дочери, но тут же обессиленно опустил ее обратно на покрывало. Он скрипнул зубами и устало прикрыл глаза, не в силах сопротивляться своей слабости. Сколько хотелось сказать, но слова ириской вязли на языке, мысли путались клубками цветных нитей. Но одна, особо яркая, мучила его даже там, по ту сторону сознания, откровенно пугая и внося сумятицу. Воспоминание вихрем пронеслось перед мысленным взором мужчины, и глаза Такаси невольно распахнулись. Страх, отразившийся в них, придал мистеру Хино сил.
— Эта женщина… — прохрипел он, чуть повернув голову в сторону Рей. — Мидори… Ёкай! Ёкай… Все… из-за нее… — на этом силы мужчины иссякли, отчего последние слова его превратились в свистящий шепот. Он с трудом сглотнул и продолжил, не без труда ворочая языком: — Изменилась в один миг…
Рей с недоумением воззрилась на отца, слушая его бессвязный лепет, а затем, решив, что слова эти вызваны страшным сном, успокаивающе похлопала Такаси по руке:
— Папа, успокойся, тебе нельзя нервничать, — проговорила она, улыбнувшись уголком губ. — Что бы тебе ни привиделось — это в прошлом.
От этих слов глаза мистера Хино невольно увлажнились, и выкатившаяся слеза скользнула по виску, впитавшись в наволочку подушки. Вид плачущего отца был непривычен Рей, да так, что она даже немного растерялась.
— Ради вот этого момента стоило схлопотать инфаркт и попасть в кому… — проговорил мужчина, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке. — Прости меня, дочь…
Все, что девушка только хотела услышать, прозвучало в этих идущих от сердца словах, и Рей, вмиг позабыв о всех проводках и капельницах, бросилась к Такаси на грудь, уже не сдерживая слез. Как же поздно она обрела отца! А он даже не подозревает, что завтра вновь потеряет дочь…
Хино сидела у постели Такаси ровно до тех пор, пока сам доктор лично не выпроводил ее из палаты, сделав девушке строгий выговор. Но Рей все равно. Была бы ее воля, она осталась бы здесь на ночь, но лечащий врач отца проследил, чтобы неугомонная мисс Хино покинула больницу и села в такси.
— От того, что вы пробудете у отца всю ночь, состояние его не улучшится, — доктор прервал на корню все попытки Рей возразить или оспорить принятое решение. — Это похвально, но вам, как и мистеру Хино, нужен отдых. Приходите завтра.
Девушка хотела было возразить, что завтра она уже вряд ли переступит порог этой больницы, но тут же прикусила язык. Ни к чему посторонним знать о том, что лежит у нее на сердце. Пришлось подчиниться и вернуться домой, где Рей уже ждали дедушка, Юичиро и обязанности мико.
Дедушка, будучи священником-синтоистом, не признавал Рождество, считая его чужеродным для Японии явлением, поэтому остаток дня Хино провела в привычных хлопотах, среди которых было и приготовление ужина. Девушка на скорую руку отварила бобы натто со специями, испекла несколько пресных рисовых лепешек, и в семь часов вечера накрыла на стол.
Ужин прошел в молчании. Рей сидела за столом с дедушкой и Юичиро, но в то же время мыслями была далеко, рядом с отцом. Она машинально подцепляла натто палочками и отправляла в рот, не ощущая вкуса и остроты приправ. Кумада не сводил с нее настороженного взгляда, словно пытаясь понять, что с Рей не так. Юичиро догадывался, что дело в отце, однако за столом девушка не обмолвилась и словом о его самочувствии, как делала раньше, а затрагивать эту тему молодой мужчина опасался — настроение возлюбленной было мало похоже на благодушное.
Когда бобы и лепешки были съедены, а посуда вымыта и поставлена на полку, все разошлись по комнатам. Приняв пенную ванну, Рей вернулась в комнату и принялась готовиться ко сну. Она разобрала постель, облачилась в ночную рубаху и, сев у зеркала, принялась неторопливо расчесывать длинные темные волосы.
На сердце Хино тяжестью камня лежало осознание, что завтра ей придется оставить прежнюю жизнь и отправиться на сражение, сделать шаг в холодную неизвестность. Дедушка… Отец… Юичиро… Завтра Рей покинет их навсегда. Это ее последний день дома, а она не может и словом обмолвиться об этом, хоть слова прощания и жгут губы своей невысказанностью!
Девушка отложила расческу в сторону и скользнула в благоухающие свежестью и чистотой простыни, надеясь до утра забыться в мире снов. Но желанный сон не шел, сколько бы Рей ни крутилась, стараясь занять удобное положение. Мысли о том, что она не успела сделать что-то весьма важное, тревожили ее, заставляя скрипеть зубами от бессилия.
Наконец, когда простыни были перекручены и смяты, Хино, мучаясь от пульсирующей во лбу боли, поднялась с постели и, накинув старый халат, вышла из спальни, едва ли давая трезвую оценку своим действиям. Ноги сами несли ее к дверям комнаты, которую занимал Юичиро. Рей знала, что парень никогда не закрывался на ночь, за что Хино его постоянно ругала.
Остановившись у двери, девушка положила ладонь на ручку и прижалась лбом к косяку, тихо выдохнув. Она поняла, зачем пришла сюда. Это была ее последняя ночь, и Рей хотелось в эти недолгие часы хоть немного побыть слабой и женственной, желанной и любимой…
Хино вошла без стука, ужом проскользнув в чуть приоткрытую дверь. Предосторожности эти были вполне обоснованы: увидит дедушка — пиши пропало. И как тогда объясняться?
— Юичиро? — прошептала Рей, чувствуя, как в горле пересохло от волнения.
Кумада, что как раз лежал в постели, подложив руки под голову, подскочил на месте, ошарашенно глядя в полумрак, где неясно белела сорочка девушки.
— Мисс Рей?! — вскрикнул он, изрядно озадаченный. — Что…
— Ш-ш-ш! — прошипела Рей, подскочив к Юичиро в один прыжок и прижав палец к его губам. — Молчи, иначе если дедушка проснется, нам не сдобровать… Можно к тебе? — добавила она уже мягче, вопросительно глядя на парня.
— Э-э-э, да… — выдавил тот, чувствуя тепло ноги девушки у своего бедра, и нервно сглотнул.
Ободренная разрешением Хино залезла в постель к Юичиро и, положив ладонь на его грудь, вынудила лечь; сама же прикорнула рядом, положив голову на его плечо и с облегчением прикрыла глаза. Как же хорошо! Если бы еще Кумада немного расслабился…
— Обними меня… — тихо пробормотала Рей.
— Что? — очумевший от счастья парень не сразу осознал суть просьбы красавицы мико.
— Обними и не говори ни слова, — уже громче повторила Хино, с удобством устраиваясь у теплого бока Юичиро.
Понимая, что слова тут и впрямь излишни, Кумада уверенно обхватил Рей рукой за плечи и крепко прижал к себе, свободной рукой принявшись поглаживать девушку по густым и гладким волосам, благоухающим орхидеей. Каждым фибром души он чувствовал глухое отчаяние и некую тоску, что терзали душу Хино, и пытался найти этому объяснение.
Что могло толкнуть Рей в его объятия? Да, они были парой, но при храме не позволяли себе лишнего из-за дедушки; да и сама мико была девушкой строгих правил и железных принципов. Значит, дело совсем плохо, и в ближайшее время должно было случиться что-то непоправимое, иначе Рей не пришла бы к нему. Если бы он мог понять, что гложет любимую, Юичиро бы без колебаний разделил с ней все горести и беды.
Кумада хотел было спросить Рей о причинах, что сподвигли ее на столь решительный и спонтанный шаг, но передумал — не захотел портить красоту и интимность момента. Все, что Юичиро только желал, было сейчас в его руках. Хино сама пришла к нему, сама удобно устроилась в его объятиях, и молодой мужчина не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Может, это всего лишь видение? Стоит пошевелиться, и Рей растает белесой дымкой? Или он спит и видит сон?
Но нет, девушка была рядом. Юичиро чувствовал тепло ее тела, вдыхал сладкий запах волос; и тогда он, осмелев, бережно притянул Хино к себе и покрыл нежными поцелуями ее лоб, щеки и закрытые веки, а затем легонько потерся губами о чуть приоткрытые уста Рей. Девушка с готовностью и даже каким-то отчаянием ответила на его поцелуй, зарывшись пальцами в густую шевелюру Юичиро.
Вдруг словно что-то взорвалось в голове Хино ярким осознанием, и девушка, потрясенная, оторвалась от Кумада, глядя на него так, словно увидела впервые. Глаза Рей невольно защипало от слез, когда она поняла, что любит Юичиро так сильно, что сердце готово выскочить из груди. Ну почему, почему так поздно?!
Словно издалека девушка услышала свой шепот, свое признание в любви. Две слезинки, скатившись по щекам, собрались в уголках рта символом немой скорби, но Кумада тут же осушил их кончиками пальцев, и три ответных слова не заставили себя ждать:
— И я тебя люблю…
Пожалуй, Рей в жизни не плакала столько, сколько в это Рождество. Слезы солеными ручейками струились по ее щекам, а Юичиро все уговаривал ее не плакать, утешал, шепча ей на ухо что-то бессвязное. Хино и самой непривычны были эти непонятные слезы; однако вместе с ними уходила тревога, тоска и боль, уступая место блаженной безмятежности.
Так они и уснули: Юичиро — утешая, Рей — находя в его объятиях долгожданное успокоение…