В общем, я решил не спеша обдумать свои новые способности и решить, как мне этим наиболее рациональнее распорядиться.
Среди сверстников на переменах я не смог заставить себя вести как прежде. Что-то мне претило беситься с друзьями так, как раньше. На большой перемене я не стал участвовать в спринтерском забеге в школьную столовую, как прежде.
В классе у нас сложилась устойчивая четверка для совместного обеда, куда входили я, Юрка, Серега Иванайнен и Саня Дорохов. Обычно по звонку, мы неслись в столовую, расталкивая встречных и мешающих забегу. В буфете первый занявший очередь (как правило, одно из первых мест в очереди) пропускал на свое место Юрку. Все сдавали ему свои 50 копеек, коротко обсуждали не богатое меню. Потом кто-то из нас занимал отдельный столик на четверых, получали купленный обед и все таскали тарелки на наш столик. Обед стоил обычно 40–45 копеек. Сдачу Юрка, как правило, оставлял у себя. По мере накопления, через несколько дней покупал, что нибудь вкусненькое дополнительно на всех. Фил всегда отличался особой щепетильностью при обращении с деньгами, поэтому был негласно назначен нашим казначеем.
В этот раз я не помчался со всеми как «слонопотам» в столовку, и даже Юрку из-за своей нерасторопности неумышленно придержал. Он, торопливо протискиваясь мимо меня, прошипел:
— Ну, ты чего телишься? На диете что ли? В столовую не пойдешь? — и рванул к двери.
Я же не спеша пошел в столовую. Жрать все-таки хотелось. Когда пришел, мои друзья еще стояли в очереди. Увидев меня, Санька с Серегой замахали мне и закричали:
— Давай быстрее деньги, уже закупаем, — Юрка же молча вопросительно смотрел на меня. Опять палюсь. Но все равно бегать не буду. Если приду на 10 минут позже, уже и очередь рассосется. Все равно все в школе успевают пообедать на большой перемене.
Почему-то мне со сверстниками стало не интересно общаться. Какие-то глупые сплетни, детские интересы и проблемы. На переменах я оставался за партой и листал учебники или стоял у стены в коридоре. Но остаться в байроновском одиночестве мне не удавалось. То один, то другой из ребят приставали ко мне со своими вопросами или пытались завязать разговор. Я как мог, старался поддерживать доброжелательность и разговор, но видимо моих театральных способностей не хватало, и пацаны удивленно отставали от меня.
Меня же не переставая мучили вопросы о моих потенциальных способностях и вероятных новых возможностях. Зная свое будущее, я стал прикидывать, что мне может пригодиться? На что мне сейчас надо обратить внимание? Как мне проверить свои будущие умения и навыки у себя настоящего?
На перемене я отправился к Михалычу, нашему учителю физкультуры. У большинства спортивных ребят старших классов школы с ним были почти дружеские отношения. Во-первых, он довольно молодой мужик, на фоне остальных учительниц, в большинстве, бальзаковского или предпенсионного возраста. Во-вторых, он разговаривал с ребятами на равных. В-третьих, он обладал харизмой и мог увлечь пацанов спортом. А мне доверял настолько, что отдал запасной ключ от спортзала, чтобы мы с желающими пацанами старших классов после школы могли заниматься со снарядами, оформив это как спортивный кружок общефизического развития.
Как обычно у него в комнате толпились ребята, в этот раз — из 10 го класса. Как я понял, обсуждался животрепещущий вопрос о чемпионате СССР по хоккею.
Я, конечно, смотрел по телевизору наиболее важные и интересные матчи нашей сборной по хоккею и футболу на чемпионатах мира или Европы, но фанатом какой либо нашей команды по футболу или по хоккею не был и чемпионатами СССР не интересовался. Меня вполне устраивало, что из года в год чемпионами по хоккею становились ЦСКА, и большинство сборников были оттуда. Конечно, сам спортом занимался, но без фанатизма. Возможности нашего города в выборе спортивной дисциплины для серьезного увлечения для меня были довольно ограниченные. Одно время ходил в заводской спортзал на секции гандбола и штанги, но быстро бросил. Волейбол и баскетбол меня не интересовали из-за моего среднего роста (170 см). Штангу потягать, поиграть в настольный теннис, в минифутбол в спортзале, мы — Заводские могли без всякой секции, т. к. зимой вечером все равно податься некуда, если кино в клубе не интересное. Вот и коротали вечера своей пацанской компанией в спортзале. Летом занимался футболом, зимой хоккеем. Иногда катался в детстве на лыжах. В этих же дисциплинах я выступал за сборную школы в своей возрастной группе. А по футболу меня даже привлекали в сборную команду юношей города.
В начале девятого класса я бросил курить (вот целеустремленность!) и больше времени стал уделять спорту. За сараями поставил турник, добыл гирю двухпудовую и летом самостоятельно занимался. А этой весной буду периодически бегать вдоль ближайшей ж.д. ветки (стеснялся прохожих). Теперь надо посерьезней отнестись к спорту. Только, как и раньше, хотелось бы заняться спортом, связанным с единоборствами, например боксом, самбо или рукопашным боем (хотя он еще не общедоступен). На растяжку бы надо настоятельно обратить внимание. Пригодится всегда.
Все-таки я со своим послезнанием уже начал планировать свое будущее. Еще бы и цель достойную выбрать или цели. Но это потом.
Вот и Михалыч выпроводив озабоченных советским хоккеем десятиклассников, уставился на меня, вопросительно задрав бровь. Вот мимика, мне бы так научиться.
— Михалыч, ребята спрашивают, да и я сам бы хотел поставить некоторые удары. А отрабатывать не на чем. В школе нет спортивной груши? Если нет, то нельзя ли достать для школы? А заодно и перчатки боксерские, — интересуюсь.
— Ага, вы наотрабатываете, а потом челюсти крушить начнете налево, направо, — отозвался он.
— Да как можно, так плохо думать о нас? Это же только для общефизического и разностороннего развития советского школьника, — ехидно заявляю я.
— Вам для развития, а мне для головной боли и бессонных ночей, — не сдается.
— Михалыч, беспристрастная советская статистика утверждает, что занятия боксом, отвлекают неустойчивого подростка от тлетворного влияния улицы. Дисциплинирует, прививает уверенность в себе и развивает всестороннюю личность для советского общества. А преступников среди боксеров не больше, чем среди шахматистов, а может даже меньше.
— Слова-то ты говоришь правильные, да… — Михалыч задумчиво взялся за подбородок…
— Ладно, поговорю кое с кем, может, достанем, — соглашается.
— Когда? — я захотел конкретики.
Но Михалыч, наверное, сам был не уверен. Я его понимал. Все-таки бокса в городе не было. Не было ни одной секции, как и тренеров. К тому же, в школьной программе и близко не было бокса.
— А ты попробуй поговорить с Горбатовым. У них больше возможностей, — предлагает он, пытаясь отвести от себя лишние заботы.
Я знал, что Горбатов заведует Заводским спортзалом. Я вздохнул:
— Попробую.
Похоже мимо. Наверное, придется самому грушу мастерить. Горбатова заинтересовать мне нечем. Не деньгами же, которых кстати нет. Секции бокса на заводе нет, и не предвидится, а спортинвентарь для несуществующего бокса заводу покупать нет необходимости. Не обосновать. А у отца с матерью не тот вес на заводе, чтобы протолкнуть неоправданную покупку в завкоме или где там выделяют деньги на спорт. Конечно, если проявить настойчивость, заинтересованные в боксе явно найдутся среди молодежи города, на заводе, в райкомах, исполкоме и в спорторганизациях. Предложение есть. Культ силы в городе и единоборства популярны. Тогда и тренер найдется, и секции появятся и спортинвентарь, только я буду уже в это время далеко от моего города — в Москве или в Питере… тьфу, в Ленинграде. А по выбитой у бюрократов боксерской груше будут стучать другие. Мне ведь сейчас надо себя проверить и навыки полезные отработать. Иначе — только в драках.
Все-таки есть у меня изменения в интересах, психике…. А еще в чем? Только сейчас обратил внимание — Михалыча я вроде удивил. Не своей просьбой, а самим разговорам на равных. Вероятно, школьник 16 лет не должен так разговаривать со старшим, тем более с учителем.