- Так я вас провожу, - засеменил впереди слуга, указывая дорогу.
Ушибленный локоть нестерпимо ныл, Бахметьев пошевелил пальцами. Кажется, перелома не было. Войдя в дом, граф вопросительно посмотрел на своего провожатого. Тот прислушался. Сонную тишину дома почти ничто не нарушало. Георгию показалось, что он слышит голоса, откуда-то из южного крыла.
- Что там? – шепотом спросил он, махнув рукой в том направлении.
- Кабинет, - так же тихо ответил слуга, невольно проникшись таинственностью обстановки.
- Подержи-ка, - снял шинель Бахметьев и, стараясь ступать неслышно, направился на голоса.
Чем ближе он подходил, тем сильнее стучало сердце в груди. Вне всякого сомнения, он слышал разговор Веры и Караулова. Громкое «Пустите!» заставило его ускорить шаг. Навстречу графу устремился дворецкий с явным намерением его остановить.
- Нельзя! Нельзя! – громко зашептал он. – Там барыня с барином разговаривают.
- Пшёл вон! – оттолкнул его с дороги Георгий и рванул на себя дверь кабинета.
Оба и Вера, и Караулов обернулись на звук открывшейся двери.
- Юра! – рванулась она к нему, но Пётр Родионович цепко держал её за руку.
- Ах! Ваше сиятельство, - издевательски улыбнулся Караулов. – Не могу сказать, что рад вашей компании. - Только умоляю, без глупостей, - приставил он дуло револьвера к виску Веры. – Ещё один шаг, и я выстрелю. Всё одно, мне терять уже нечего.
- Думаете, далеко уйдёте? – стараясь сохранять хладнокровие, осведомился Бахметьев.
- Я, конечно, не такой большой знаток оружия, как вы, ваше сиятельство, но, тем не менее, знаю, что в револьвере шесть зарядов. На вашу долю тоже хватит, - прижимая к себе княгиню, ответил Караулов. – Стойте там, где стоите, я всего лишь заберу то, что мне нужно и уйду. Ну же, Вера Николавна, голубушка, где ключи от сейфа? – поинтересовался Пётр Родионович.
- В столе, - тихо отозвалась Верочка.
- Доставайте, - подтолкнул её к столу Караулов, продолжая удерживать на мушке.
Вера шагнула к столу, выдвинула верхний ящик и достала ключи.
- Ну, что же вы медлите? - подгонял её Караулов.
- Сейф там, за портретом, - протянула ему ключи Верочка, указывая на дальнюю стену.
- Я знаю о том, - усмехнулся Пётр Родионович. – Только открывать его вы сами будете.
Вера направилась к портрету. Взгляд Караулова заметался между княгиней и Бахметьевым. Жадность пересилила осторожность и, он, полагая, что граф, не имея при себе оружия, ему не опасен, шагнул следом за Верой.
Улучив момент, Георгий рванулся вперёд и ударил Караулова по руке, сжимавшей револьвер. Но, видимо удар оказался недостаточно силён, и Петру Родионовичу удалось удержать оружие в руках. Грохнул выстрел. Толчок в грудь, и следом жгучая боль. Выронив ключи, Верочка, не раздумывая схватила со стола увесистую бронзовую чернильницу и обрушила её на голову Караулова. Пётр Родионович сдавленно охнул и схватился за ушибленный затылок. Того мгновения Георгию вполне хватило, чтобы всё же выбить пистолет из руки Караулова, а после он, едва не теряя сознание, осел на пол.
На грохот выстрела сбежалась прислуга. Лакей и конюх, что привёл Бахметьева в дом, повалили Караулова на пол и, выкрутив тому руки за спину, связали их его же галстуком.
- Пусть пошлют за урядником, - привалился спиной к письменному столу Бахметьев.
- Юра, - опустилась подле него Вера. – Бог мой, сколько крови! – кинулась она расстёгивать мундир. – За доктором! Скорее! – дёрнула она за руку застывшего подле неё лакея. – Этого в чулане заприте! - кинула она ненавидящий взгляд на лежащего на полу Караулова.
До приезда урядника Петра Родионовича заперли в чулане под лестницей. Потерявшего сознание Бахметьева перенесли в спальню княгини. Стараясь остановить кровотечение до появления врача, Вера, роняя слёзы, зажимала рану полотенцем, ощущая, как удары сердца становятся всё слабее и слабее под её ладонью.
В Покровском имелся земский врач. Именно туда из усадьбы отправился лакей. Доктором оказался молодой человек лет двадцати пяти. Увидев на залитых кровью простынях аристократа с простреленной грудью, он явно испугался.
- Ну, что же вы стоите?! Сделайте же что-нибудь! – уставилась на него заплаканными глазами хозяйка имения.
- Я, право, не знаю, madame, что могу сделать, - нервно сжимая в руках ручку докторского саквояжа, пролепетал сей представитель медицины.
Вера глубоко вздохнула, пытаясь унять собственный страх и волнение, дабы не дать себе сорваться на крик и не напугать ещё больше бестолкового мальчишку перед ней.
- Пулевое ранение, - стараясь говорить ровным тоном, произнесла она. – Для начала надобно пулю извлечь. У вас инструменты имеются?
- Да, конечно, - поставил на стол саквояж, доктор.
- Принеси горячей воды, - обернулась она к замершей у дверей горничной. – Я могу вам помочь? – перевела она взгляд на доктора.
Казалось, тот уже справился с волнением и взял себя в руки.
- Не уходите далеко, - с жалостью посмотрел он на молодую женщину. – Может быть, понадобитесь.
Верочка отошла к окну и, скрестив руки на груди, уставилась в заснеженный парк за стеклом. Она вся обратилась в слух, улавливая каждый шорох со стороны кровати, но притом страшась обернуться.
- Вы не могли бы подержать лампу? – услышала она робкую просьбу доктора, - здесь слишком темно.
Княгиня зажгла керосиновую лампу и шагнула к постели. Закусив до крови губу, она смотрела, как неопытный земский врач пытается извлечь пулю. Пот выступил крупными каплями на лбу у молодого человека, руки ощутимо дрожали. «Господи! Да он же кровью истечёт, пока этот идиот возиться будет!» - в сердцах думала она, но вслух не произнесла ни слова. Лишь молча промокнула чело доктора платком, заработав благодарный взгляд.
- Я её нашёл! – ликующим шёпотом сообщил доктор, осторожно вынимая пинцетом пулю из раны.
Ресницы Бахметьева дрогнули и тёмные глаза распахнулись.
- Чёрт! Больно-то как, - прошептал он.
- Тише, ваше сиятельство, тише. Вам нельзя говорить. Сейчас я вас перевяжу.
Георгий откинулся на подушку:
- Мне в Петербург вернуться надобно, - со стоном выдавил он.
- Исключено, - возразил доктор. – Вам нельзя перемещаться.
В коридоре загрохотали чьи-то тяжёлые шаги, за дверью послышались громкие голоса. Поманив к себе горничную, княгиня отдала ей лампу, а сама поспешила выйти навстречу полиции.
- Госпожа княгиня, - склонился голову в лёгком поклоне урядник, - мне сказали, что в вашем доме стреляли.
Глаза полицейского задержались на перепачканных кровью тонких пальцах её сиятельства.
- Стреляли в графа Бахметьева, - отозвалась Вера.
- Кто стрелял? – осведомился урядник.
- Мой кузен, его в чулане заперли, - спокойно ответила Вера. – Идёмте, я вас провожу. Забыла сказать вам, его вся полиция Петербурга разыскивает, так что готовьтесь получить повышение по службе.
- А оружие, из которого стреляли? – поинтересовался урядник, воодушевлённый такой перспективой.
- Видимо, в кабинете осталось. Это по пути, - обернулась к нему Верочка.
- А что же граф? Жив?
- Доктор уже заканчивает перевязку, - судорожно вздохнула княгиня. – Надеюсь, его жизни ничто не угрожает.
Упирающегося Караулова вытащили из чулана двое полицейский стражников и препроводили в стоящий перед крыльцом служебный экипаж, представлявший собой довольно древнюю колымагу.
- Могу я увидеть господина графа? – проводив глазами изрыгающего проклятья арестанта, вновь спросил урядник.
Вера молча прошла к лестнице, сделав полицейскому знак следовать за ней.
За то время, пока Караулова сдали на руки полиции, земский доктор, чрезвычайно довольный собой, сумел окончить перевязку и помог своему пациенту, сесть, подложив тому под спину, все подушки, что нашёл в широкой постели. Горничная собрала окровавленные полотенца, простыни и одеяло, и о ранении напоминала только пропитавшаяся кровью повязка на груди его сиятельства.
- Ваше сиятельство, - расшаркался на пороге урядник, - позвольте полюбопытствовать, что заставило господина Караулова стрелять в вас?
- Господин Караулов собирался застрелить княгиню, - тихо отозвался Бахметьев, - а я ему помешал.
- Как вы себя чувствуете, - смутился полицейский, осознав, что, видимо, графу каждое слово даётся с неимоверным трудом.
- Скверно, - скривила губы Георгия ухмылка. – Ежели у вас все вопросы…
- Да, конечно. Поправляйтесь, - попятился к двери урядник.
Едва за ним закрылась дверь, Вера устремилась к раненному.
- Господи! Юра, я всем одни беды приношу, - присела она на кровать, не решаясь прикоснуться к нему.
- Ну, что ты, - переплёл её пальцы со своими Георгий. – Никогда бы себе не простил, коли бы не поспел.