Пример на уровне полка. Солдаты голодают (речь идёт о довоенном времени. Авт.). А находясь в наряде на кухне, мы видели, как весь день в больших противнях в кипящем масле жарились пончики. Не знаю, ели ли их офицеры, но рядовой и сержантский состав о них даже представления не имел. Кроме того, в полку была ферма, где выращивались коровы и свиньи. Обслуживал ферму взвод солдат срочной службы, и иногда им в помощь посылали солдат из батарей. Ферма была, а вот ни молока, ни мяса солдаты не ели и даже не видели. Обворовывать солдат продолжали и на фронтах, все годы войны…138».
Прапорщик возвращающийся домой из солдатской столовой, с авоськами полными жратвы… Знакомая картина для тех, кто служил в «непобедимой и легендарной», не правда ли?
И всё бы было складно и гладко, да в конце 30-х «первое советское поколение» столкнулось со «вторым поколением» – выросшем и получившим образование при Советской Власти и, сравнив его с собой – сделало выводы не в свою пользу.
После почти десятилетия экспериментов, в конце 20-х - начале 30-х годов, вместе с экономической политикой - сменился и приоритет в политике образования. Советское правительство взявшее курс на индустриализацию и построение социализма в отдельно взятой стране, заявило что ему нужна не революционная – а образованная и дисциплинированная молодёжь. Твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой, в школах и ВУЗах была введена строгая дисциплина и установлен железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала - а не общественная работа и дискуссия с учителем по любому поводу.
И к конце десятилетия это дало о себе знать: за всю - как бы не тысячелетнюю историю России, это было первое образованное поколение.
Мало того, это было поколение убеждённых строителей нового общества!
Ведь они росли и воспитывались на примере трудовых свершений Первых пятилеток, рекордов стахановцев и подвигов челюскинцев. Они бредили испанским небом и степями Халхин-Гола и, больше смерти боялись опоздать на будущую войну с фашизмом.
По многим причинам (среди которых желание защищать Социалистическое Отечество – стояло отнюдь не на последнем месте) они поступали в военные училища и, закончив их - выпускались в войска младшими лейтенантами – командирами взводов.
И познакомившись с ними, с их уровнем образования и морально-волевыми качествами - «первое советское поколение» почувствовало смертельную угрозу для своего существования. Ведь на равных условиях, шансов против «второго поколения» у них нет, от слова «совсем». Пройдёт совсем немного времени и они их просто «подвинут» с должностей, а то и пересажают за шибко вольготное обращение с казённым имуществом…
Представив себе панику в их стройных рядах, я аж улыбнулся Жукову - с ожидающе-угрюмым видом сидевшим напротив меня и внимательно следящим, как я перебираю списки среднего комсостава с пометочками.
И тут словами одного «великого и выдающегося»:
«Не будь этой войны, её надо было обязательно придумать и развязать».
Ломы вспоминать кто такой и по какому поводу это было сказано…
Началась Великая Отечественная Война и придя в себя после недолгой растерянности, «первое советское поколение» вскоре адаптировалось к знакомым с детства условиям и оказалось как рыба в воде.
Наш народ это заметил и отреагировал очередной мудростью:
«Кому война, а кому мать родная!».
Главное, что можно было не заморачиваясь особо - избавиться от этих лейтенантов-«знаек» с играющей в «одном месте» романтикой.
Так сказать:
- Давить паровозы – пока они всего лишь чайники!
Всего то делов - послать взвод или роту во главе с таким лейтенантом в атаку в лоб на пулемёты. Откажется – пристрелить на месте на вполне законных основаниях. Выполнит – его застрелят фрицы.
Выживет?
Тоже не беда – эта высотка на пути к Берлину далеко не последняя.
Вот вполне откровенное признание одного их таких, записанное по памяти одним из выживших лейтенантов – весной 1941-года закончившим военное училище, а осенью-зимой того же года сражавшегося под Москвой в должности командира роты:
«Меня как-то вызвали в штаб полка. Ожидая приёма, когда освободится начальство, а нас при этом обычно держали на ветру, я наткнулся на подвыпившего капитана. Не знаю, кем он был при штабе, но он посадил меня рядом с собой на бревно, дал папироску и сказал мне: