Я беспокоюсь за папеньку. Беспокоится ли он за меня?
Вряд ли: на носу конец квартала и плановый визит налоговиков. В это время его даже поесть заставить – и то проблема. А через две недели ему опять придется лечить печень…
У-у-у, тетенька, надеюсь, ты не забыла принять необходимые меры перед отъездом! Нэйе Улина в курсе, должна справиться, но…
Как бы папенька ее не уволил: его в это время раздражает все на свете, даже забота.
– …нэй Дезовски! – Голосок Бонни вывел меня из задумчивости, но письмо я все-таки решила обязательно написать.
Услышав знакомую фамилию, приготовилась безнадежно врать, что просто однофамилица, но тут вспомнила, что выдала Щицу только имя, и решила не обращать на это лишнего внимания.
– Так ты на стипендии? Это же тот, что «сыры Дезовски» и все в этом духе? – вежливо поинтересовался Щиц. – Твой дар, наверное, очень ценный и полезный. Я впервые вижу кого-то, кто может разговаривать с животными и из кого при этом песок не сыплется.
Бонни просто-таки засветилась от гордости.
– Мне даже обещали работу, – смущенно призналась она, натягивая рукава на ладони. – Так что да… Знаешь, подождут до завтра эти котлы… Ты ужинал? Мы пока тебя ждали, Эля тут это…
– Бонни, это просто каша из твоей, между прочим, крупы! – немного резковато перебила я.
Я считала, что среди нас двоих хоть кто-то должен мыслить ясно. И мне не нравилось, когда этим кем-то приходилось становиться мне.
И вообще, почему она так радуется такой простой похвале? Это же не изысканный комплимент ее шикарным локонам или острому уму, да и Щиц – не прекрасный принц.
Не достойны мы, Дезовски, такого преклонения. Я вот точно не блещу и не сияю, и по грязи вполне могла тогда пройтись, если бы ножки не устали… ну, оно и к лучшему: а то, кто знает, записали бы меня в святые, пришлось бы еще больше краснеть.
Еще пару недель назад я бы приняла такое поведение Бонни как должное; но, когда я вошла на территорию академии, что-то во мне сломалось.
Мы, купеческие дочери, быстро приспосабливаемся. Не раз видели на примере неудачливых подружек: сегодня сума, завтра тюрьма – и налоговики налетели серыми грачами, растаскивать имущество до последнего бабушкиного сервиза. Мы быстро чувствуем, куда ветер дует, потому что держим нос по ветру.
И сейчас ветер говорил: «Не заносись, Еленька, если хочешь иметь здесь жизненно необходимых друзей».
– Э-э-э… – протянул Щиц, – Елень… Эля готовила? Она дома-то, на знакомой кухне кухарку отравила, может, пусть сначала ворона?
Ага. Не принц. У принцев чувство такта врожденное, между прочим!
Бонни тут же вернулась в нормальное состояние. Ну, хотя бы перестала мучить рукава. Ага! Зверюшку обидел – и сразу растерял все свое очарование, да? Так тебе!
– Почему сразу Каркара? – Прижала птицу к груди.
– Она же все равно дохла… – Щиц осекся. – Понял. Иду за котлом.
– Шестнадцатый! – бросила я ему в стремительно удаляющийся затылок.
– Что, правда отравила? – полушепотом спросила Бонни.
Ворона наконец вырвалась у нее из рук. Я отсыпала немного риса на тарелку. Каркара клюнула – сначала с опаской, а потом быстро-быстро. С удовольствием.
Она, конечно, была дохлая, но замертво вроде не упала. Я и не думала, что почувствую такое облегчение.
Бонни тоже как-то выдохнула.
– Если я отравлю еду, я это замечу, – без особой уверенности поделилась я. – У меня в прошлый раз кровь носом шла.
– Так это из-за недостатка практики… Наверное.
Я спорить не стала, просто сунула в рот полную ложку риса. Он был горячий, и, кажется, я его чуточку пересолила, но, в общем, вполне съедобно получилось…
– Так своим ядом не отравишься… – жалобно вздохнула Бонни и сглотнула.
Я пожала плечами.
– Как хочешь. Не так уж я и ужасно готовлю, ага.
И идея пропустить ужин и сварить крупу принадлежала не мне. Так что Бонни сама виновата.
Она вроде решилась рискнуть, но тут вернулся Щиц.
Щиц внес котел так торжественно, как будто это был не более и не менее чем наследник престола. Котел бы чугунный, с какими-то завитушками по краям и литыми узорными ручками. А еще он был таким большим, что угрожал вытеснить нас из нашей же комнаты.
Еще у него была крышка.
Я попыталась эту крышку сдвинуть хоть немного – получилось, но в процессе умудрилась сломать ноготь.
– И что ты собираешься с ним делать? – спросила я Бонни, обходя котел по кругу. – Ты же даже не зельевар.
– Думала давать девчонкам пользоваться, – откликнулась Бонни. – Не за так, за ништяки. Но для тебя не жалко, вари там что хочешь.