— Еле… Эля дело говорит, я еще и эманации смерти зарихтовал под неумелую иллюзию. — Щиц отсалютовал ложкой. — Есть еще чего-нибудь съедобное? Слишком много энергии потратил, давно не практиковался…
— Только сухарики для лошадок! — процедила Бонни, голодная и оттого жестокосердная.
— Давай сюда свои сухарики, — и, видя, что Бонни не собирается ничем делиться, добавил жалобно, — ну я же лучше какой-то там лошадки, ну. И голоднее.
— Пусть тебя хозяйка кормит! — Бонни задрала подбородок.
— Чего-о-о? — Удивился Щиц. — Нет у меня хозяйки кроме Академии!
— А… я э-э-э… хотела предложить кое-что.
Кажется, самое время, пока Бонни еще что-нибудь не ляпнула. Да и…
После того, как я увидела магию Щица, мне слабо верилось, что он согласится. Безусловно, это взаимовыгодная сделка; безусловно, умный человек вряд ли откажется от такого шанса, но…
«Всегда учитывай людские чувства», — сказал бы мне папенька, если бы счел бы нужным меня учить, — «Особенно, когда работаешь с мастерами».
Гордость — страшная штука, порушила немало выгодных сделок. Помнится, мастер кузнечного дела, которому папенька хотел поручить выковать для него парадный меч, отказался от денег: он работал только с боевым оружием, и папенька нанес ему страшное оскорбление.
Он чуть не прекратил с нами всякое сотрудничество, но папенька взял бутылку и запропал в его мастерской на три дня. Меча у него так и нет, ну да и ладно, все равно папенька не умеет с ним обращаться. А вот мастера он удержал.
Мастера знают себе цену. И Щиц гордится своим искусством как настоящий мастер. Я не знаю, насколько сложно то, что он сделал, потому что не отличу настоящей магии от фокуса. Но я знаю, как выглядит уверенный в своих умениях человек.
Как Щиц сейчас.
Он даже держится чуть прямее, чем обычно.
— Э-э-э… — протянула я неуверенно.
Щиц посмотрел на меня внимательно, отложил ложку, которой выскабливал миску.
— Ну?
— Я… общалась с той женщиной, которая отвечает за фамильяров…
— Хочешь, чтобы я тебе белку поймал? — расслабился Щиц, — или кого-нибудь получше?
— Не совсем. — Протянула я.
Бонни мерзко хихикнула.
Иногда она ведет себя как прирожденная ведьма. Хотя любая девчонка порой себя так ведет. Могла бы привыкнуть.
— Перестань, а? — тоскливо попросила я, — понимаешь, тогда я думала, что ты просто ну… разнорабочий. Ходит столько неправдоподобных слухов, как ты в рабы попал… и если бы я хотела просить тебя кого-то поймать, то это был бы ты.
— Прекрати мямлить. — фыркнул Щиц. — Я то я никак в толк не возьму, о чем ты.
— Я попросила тебя в качество фамильяра. — Четко выговорила я. — извини. Я не хотела никого обидеть, но мне нужен слуга, и это был единственный способ.
— Ты думаешь, это сработает? — после долгой, тянущей душу паузы спросил Щиц.
— Мне сказали — достаточно привести тебя на закате.
— и после того, как ты закончишь обучение в Академии, ты меня отпустишь? — Спросил Щиц мягко, — Я потребую клятвы на крови.
Его поза казалась расслабленной, почти вальяжной. Но он был напряжен: я видела, как быстро бьется жилка у него на виске, как сильно он сжал пальцы на многострадальной ложке.
Та уже согнулась — ну ничего, он же и распрямит.
Кажется, Щиц достаточно посидел в здешних рабах, чтобы оценить мое предложение адекватно. Я бы хотела знать, чем он тут занимается… но судя по тому, что пришел так поздно, вряд ли его жизнь — курорт с полным пансионом.
— Я согласна на клятву, чем бы это ни было. Щиц, мне нужен слуга, а не раб.
Щиц наконец-то заметил плачевное состояние ложки. Прищелкнул пальцами и метнул ложку в котел. Та ударилась о приподнятую Бонни крышку и упала внутрь — кажется, уже не гнутая, хотя мне было сложно разглядеть.
— И ты обеспечишь мне возможность колдовать.
Я кивнула.
— Я даже не буду требовать от тебя соблюдения субординации, — сказала я, — обойдемся без лакейства.
Наконец-то меня перестало трясти. Щиц готов сотрудничать — и это замечательно. Конечно, кроме него была Бонни… но вряд ли я смогла бы заставить ее стирать мои вещи. Ведь как ведьма она гораздо сильнее и искуснее меня. Хотя мы обе новенькие.