Видя из окна удаляющихся девушек, Фрэнк набрал номер и сказал в трубку:
– Леон, у нас проблемы!
3
Сегодня я встретил девушку. У нее темные волосы и зеленые глаза. И она – человек! Она стояла у голубой ели, разговаривая по мобильному телефону. Я напряг слух. Ничего важного! Она говорила с другой девушкой. Они обсуждали выбор гостиницы. Наконец, она закончила говорить и повернулась в мою сторону.
Я стоял, прислонившись спиной к дубу и смотрел, не отводя глаз. Я смотрел на нее, не отрываясь. То, как она двигалась, разговаривая по телефону. Взмах рукой, когда она касалась своих волос. И улыбка, она была очаровательна, эта девушка со смеющейся улыбкой. А она будто и не замечала моего взгляда. Она словно смотрела сквозь меня, как будто кидала мне вызов. Мое тело сковала некая напряженность. Я многих женщин повидал за свою долгую жизнь. Но эта девушка была иной.
Глупо, что я так подумал о ней. Если бы я только захотел, она бы подчинялась мне безоговорочно. Наверняка, ее кровь – это некий нектар. Амброзия для проголодавшегося путника.
Оо, я бы прокусил ее тонкую шею одним укусом. Я не стал бы впиваться клыками в кожу. Я бы медленно дегустировал, как французский сомелье. Она бы тихо постанывала в моих объятьях от боли.
Мои мысли кружили мое сознание. Я немного отвлекся. Девушка напротив уже была не одна. С ней стояла еще одна девушка. По-видимому, та, с которой она разговаривала по телефону. Я прислушался к их разговору.
– Послушай, я понимаю, что эта гостиница находится неподалеку от леса.
– Нет, Марика, она находится прямо в лесу. Мне страшно. Очень страшно.
– Роуинна! На большее у нас не хватает средств. Черт его знает, сколько мы здесь пробудем. Так что нужно копить.
Роуинна! Это имя, как мед, льющийся по моим венам. Ого! Я со времен своего брака не был таким романтичным. Того и гляди, скоро буду сочинять стихи. Я немного постоял и пошел прочь.
Я бродил по городу, вспоминая о прошлом. Моя прекрасная жена, Лора. Такая хрупкая девушка, ставшая ненасытным монстром.
С самого детства мы были неразлучны. Мы поженились очень рано. В те годы мне было очень тяжело. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать лет. Меня воспитывал отец. Но, не выдержав разлуки с моей матерью, он покончил с собой. Можно сказать, что его убила тоска. Она разъела ему сердце и душу. Так, в мои пятнадцать лет, я остался один. Но, каким-то образом, я не попал в интернат. Видимо, все же мой отец позаботился о моем будущем. Так я попал в дом Лоры. Мы вместе взрослели. Лору тоже воспитывал отец. О ее матери я слышал очень редко. Я понимал на тот момент, что для ее семьи эта тема очень болезненна.
Я помню, как я впервые признался ей в чувствах. Я уже почти был готов выслушать отказ. Я боялся, что я ей буду не нужен. И если бы мои чувства были невзаимные, я бы сразу же покинул дом. Но Лора призналась, что тоже любит меня.
Мы были самой счастливой парой на свете. Мы были созданы друг для друга. Самая красивая пара, так говорили о нас в городе. Лора была замечательной хозяйкой. Я устроился на почту. Дора приносила мне обеды, и мы, смеясь, ели ее новые блюда. Мы вместе готовили ужины, которым придумывали необычные названия. Например, я любил готовить жаркое из баранины под названием: Горячий голодный баран. А Лора любила печь торт под названием: Худая толстушка. У нас был огромной дом в распоряжении. После многочисленных споров отец Лоры оставил нас и уехал в другой город. Мне до сих пор немного грустно, когда я вспоминаю, как я настойчиво убеждал его остаться. Но он был непреклонен. В конце концов, по его словам, мы должны были сами строить свое будущее.
Мы были такими горячими. Каждую минуты мы проводили вместе. Вечерами я звал Лору на свидания. Чаще всего мы ходили в поле. Там мы ложились на траву, смотрели в небо и мечтали о наших будущих детях. Лора так гордилась обручальным кольцом на левой руке. Молодые, озорные глаза, и вера, что завтра будет только лучше. Наше счастье разрушила та проклятая телеграмма.
Я помню, как она уезжала. Мы стояли на крыльце нашего дома, прощаясь. Я сжимал ее в своих объятьях. Я так крепко обнимал ее, что она дрожала. Она подняла на меня свои глаза, налитые слезами, и сказала:
– Дэниел, прости, что ты не можешь поехать со мной, но таково условие моей матери. Прости.
– Ничего страшного, милая, – прошептал я. – Когда ты вернешься, я буду здесь. Я всегда буду рядом с тобой. Ты помнишь нашу клятву?
– «В радости, и в горе. В жизни, и в смерти», – сказали мы оба, глядя друг другу в глаза.