— Не знаю.
Обиженная улыбка:
— Что значит «не знаю»? Они же, сама говоришь, вместе…
Коротки июньские ночи. А для меня минувшая казалась полярной. Какие только варианты не перебрала, угадывая, зачем понадобилась так срочно Шамо именно я — одна из «трёх тысяч с хвостиком заочников», и ни на одном не остановилась. Одним словом, еле дождалась утра.
Без пяти восемь я уже прохаживалась по длинному коридору, то и дело останавливаясь у обитой чёрным дерматином двери с надписью: «Приёмная». Вскоре явился Максим Тимофеевич. Поздоровался, открыл маленьким ключиком дверь, затем вторую и усадил меня в мягкое кресло.
— Галина Платоновна, если не секрет, как вы собираетесь провести свой выходной день?
Хорошенькое дело! Я уже не знала, что и подумать: зачем ему это знать? В его компетенцию не входит…
— Займусь главным образом уборкой квартиры: Анна Феодосьевна старенькая, ей тяжело.
— Жаль, а я надеялся…
— На что? — спрашиваю и сама слышу, как в моём голосе прозвучали нотки явного сарказма.
— Я собирался вас познакомить с одним весьма незаурядным молодым человеком. Вы бы, скажем, провели с ним выходной на пляже.
Я озадаченно потираю лоб рукой. Сват нашёлся! Неужели он не понимает, что оскорбляет меня? А ещё проректор!..
— Уважающая себя девушка, Максим Тимофеевич, в подобных случаях обходится без посредничества даже самых близких людей.
— Пожалуй, — соглашается он. — Но это особый случай.
Лишь теперь улавливаю шутливый тон в голосе Шамо. Но лицо его тотчас становится задумчивым, на губах появляется грустная улыбка. Он мне напоминает о своём вчерашнем разговоре с деканом Багмутом в коридоре, при котором мне случайно довелось присутствовать. Затем рассказывает о том, в каком тяжёлом безвыходном положении очутился Трофим Иларионович: мать на грани смерти — у неё злокачественная опухоль. Уже лежала в больнице, сейчас вновь нуждается в лечении. А кто останется с внуком, десятилетним Русланом? Не грудной ребёнок, не так ли? Вместе с тем оставить его хоть на минуту без строгого досмотра рискованно. Настоящий бесёнок.
У Трофима Иларионовича есть друзья, готовые за него жизнь отдать, а вот временно взять под опеку, то есть нести ответственность за мальчика, вежливо, под всякими предлогами, отказываются, боятся.
Поистине, сапожник ходит без сапог!
— Взять Руслана к себе не могу. Я сейчас тоже один — мои разъехались кто куда, — продолжает Максим Тимофеевич. — Перед тем, как вам позвонить, я обзванивал многих семейных преподавателей и — увы!..
— Почему же, не понимаю, все так шарахаются от мальчика? — спрашиваю. — Не думаю, чтобы он размахивал топором или бегал с пистолетом в руке.
— Пока ещё нет, но гарантии, что подобное не случится, никто вам не даст, — углубились тени в уголках рта Шамо.
— А почему его окрестили Геростратом? — задаю следующий вопрос, точно уже решила забрать парнишку к себе и осталось уточнить кое-что невыясненное.
— Малыш похвастал перед дружками своими, что ночью подожжёт учительскую, где хранится классный журнал с его двойками. Товарищ перепугался, рассказал учительнице… Пожара, конечно, не было, зато шумиха вокруг этого поднялась невероятная, стала темой для разговора не только в учительской, но и в кабинете директора, в районе…
Слушаю Шамо и ушам своим не верю: декана, доктора педагогических наук, профессора, автора популярной книги «Семья, школа, ученик» стали тягать по всем инстанциям, и он, бедняга, должен был молча, с лицом, горящим от смущения, выслушивать лекции об обязанностях родителей. Его и в райком дважды приглашали для личного собеседования.
— Я, Галина Платоновна, вас мало знаю, — продолжает проректор. — Всё же у меня есть основания полагать, что вы способный педагог. Вот почему я решил попросить вас взять до начала учебного года Руслана к себе. Новая обстановка, новый коллектив, труд… Тут цветы — в вазах, хлеб — на полках, молоко — в бутылках с фольговыми крышечками, картофель — в сетках… Как вся эта небесная манна попадает в город, вряд ли задумывается Руслан, а в селе он поймёт, узнает то, что ему и многим его сверстникам не мешало бы знать.
Предложение Шамо было ошеломляющим, но аргументы убедительными.
— Я согласна, однако…
Морщинки побежали вокруг его глаз и застыли.
— Что, тоже испугались?
— Да нет, мне тут месяц ещё быть. Как же?..
— А вы его захватите с собой, когда поедете домой. Тогда Лидия Гавриловна ляжет в больницу.
— Вы же сказали, что в больницу нужно срочно.
— Конечно, чем раньше, тем лучше, — вздохнул Максим Тимофеевич и задумался.