Ни звука. Спит или притворяется?
— Полно тебе!
Включаю свет, бросаюсь к его кровати — обмираю: постель застелена, на голубом одеяле белеет записочка.
«Галка, не ищи меня, я в морс. Взял твой рюкзак и три рубля. Извини. Твой Руслан», — прочла я и остолбенела. Затем с рыданием плюхнулась на раскладушку.
Долго ли лежала так, не помню. Потом схватила записку беглеца и — к директору домой. Застала его за столом, он завтракал.
— Павел Власович! Сбежал! — разревелась я вновь.
Директор, привыкший за многие годы педагогической работы ко всяким ЧП, даже глазом не моргнул. Словно передо мной сидел не человек, а Будда.
Он дал мне вволю наплакаться. Слёзы, не раз доказывал нам этот старый учитель, облегчают душу, успокаивают нервы. «Поплачьте, поплачьте, всё пройдёт». Потом налил два стакана крепкого чаю.
— Чайку, Галина Платоновна, выпейте. Цейлонский, высший сорт, — произнёс он спокойно.
Я положила перед ним записку, но прежде чем пробежать её глазами, Суходол спросил:
— Две ложечки достаточно или любите слаже? Сахар для молодых полезен. Насыплю три, не возражаете?
Машинально кивнула.
— Хлеб, варенье, масло… Ну? Начинаем.
Записку Павел Власович прочёл вслух. Его взъерошенные брови чуть дрогнули, в уголках губ заиграла едва заметная улыбка.
— «Твой Руслан»… Неплохо. Это, Галина Платоновна, уже много значит. За что просит прощенья, интересно знать? — задумчиво спросил директор. — За то, что сбежал, или за то, что без спросу взял три рубля, рюкзак?
Пожимаю плечами. Не знаю, не думала, не до того было…
— В любом случае это говорит о его порядочности.
Павел Власович в каждом ученике искал и находил (находил!) положительные стороны. Так и сейчас.
— Когда исчез?
— Ночью, наверное, когда спала, — отозвалась я виновато.
Директор коротко рассмеялся.
— Вы спали, а он, мученик, боролся с Морфеем и, как видите, победил его.
— Павел Власович, что мне делать? — вымаливаю совет, продолжая рыдать. — Может, дать телеграмму Трофиму Иларионовичу. Неровен час… Потом… Он же собирается приехать за ним.
Суходол глядел на меня задумчиво.
— Галина Платоновна, давайте условимся. Без паники, хорошо? Прекратите в конце концов рёв! — повысил он голос. — Поезжайте в Одессу, только без лишнего шума: вы с Русланом уехали на денёк в Каменск к зубному, понятно?
— Ну, конечно, — киваю.
И вот я уже сижу напротив подполковника милиции. Поминутно вытираю мокрые от слёз щёки, а он, улыбаясь, разглаживает рукой записку беглеца.
— Напрасно горюете. К вечеру малыш будет здесь, в моём кабинете. Это нам не в диковинку.
— О, вы его не знаете! Спрячется на отплывающем корабле и…
— Ну да! — звучит в голосе подполковника насмешка. Он вспоминает что-то. — В прошлое лето, — да, в прошлое лето! — в порту появляются два маленьких подозрительных «субъекта». Они, обращаем внимание, так и норовят проникнуть на какое-нибудь из стоящих под погрузкой судов. Задерживаем, узнаём — ребята из Чернигова. «Куда путь держим?» — спрашиваем. Ответ чёткий: «В Африку». — «Зачем?» — «Неграм помогать в борьбе с колонизаторами». — Сухари, карты, компас, цветные открытки с изображением Красной площади…
Подполковник после небольшой паузы, глядя вдаль, продолжает:
— Дети во всём мире вроде одинаковые, на романтическую волну настроены, приключенческой литературой увлекаются, о кругосветных путешествиях мечтают… Всё же наши — особенные: сердца их людям служить готовы. Сознательные! Ваш куда метил?
— Никуда.
— Как так? Голая экзотика?..
— Ой, пожалуйста, не шутите, — умоляю.
Он встаёт, протягивает мне руку и снова с твёрдой убеждённостью заверяет: к вечеру беглец будет у него в кабинете.
— Товарищ подполковник, я вас очень прошу…
— К вечеру ваш малыш будет здесь, — повторяет он в третий раз. И взглянув на меня, спрашивает: — Потом? К отцу?
— Нет, — отвечаю. — Ни в коем случае. Разве что сам…
— Одобряю, — доволен моим ответом подполковник. — Так держать, товарищ Троян!
Брожу по Одессе. Осень здесь почти не чувствуется: солнце светит по-летнему, прохожие в лёгкой пёстрой одежде. Все куда-то торопятся, разговор громкий, смех весёлый, раскатистый — южане! Тут и там встречаются стройные парни в бескозырках с золотыми буквами на околышах. Любуюсь морем, а мысли мои заняты Русланом — где он сейчас? В трюме одного из тех вон выстроившихся у причалов судов или уже уплыл туда, за не видимую глазу черту, где бирюзовое небо сливается с водой?