— Что-то ещё? — географ определённо устал стоять.
— Да, последнее, — сказал я, информации было слишком много, а мир слишком велик. — На карте мира только два материка. Есть ли другие? Что на другой стороне земного шара?
— Какого шара? — удивлённо переспросил Майснер.
— Я вам потом объясню, — отмахнулся я.
— Разумеется, есть, их не может не быть, иначе нарушилось бы равновесие земли, вот только пока мы не смогли установить постоянный контакт со столь далёкими землями. У меня есть записки умборских моряков, которые заплывали далеко на запад и видели неведомые земли, но я ещё не ознакомился с ними подробно.
— Сообщите мне, когда ознакомитесь, — приказал я, — туда тоже следует направить экспедицию.
На этом я объявил, что совет окончен и распустил участников.
Глава двадцать шестая
Послы из Серпины, отправленные принцем Эскелем, появились через неделю. Как я и ожидал, их сопровождал большой обоз с многочисленной охраной. Деньги, по крайней мере, какая-то их часть. Само посольство было довольно скромным, что, впрочем, неудивительно. Аристократия в соседнем королевств сильно уменьшилась в числе, отправлять было просто некого. Во главе стоял некий барон Тобб. Зачитывать послание он не стал, заявив, что оно предназначено только для моих глаз.
Получив свиток, я сломал королевскую печать и прочёл написанное.
«Дорогой мой брат, король Апродии Айкон Третий, я Эскель из рода Эйнсов, милостью богов, король Серпины, признаю своё поражение и готов сделать всё, что необходимо для заключения мира. Железные рудники нагорья Соннар, что были предметом нашего спора, переходят в Ваше распоряжение, вместе со всем, что там есть, включая людей. Также не имею претензий насчёт герцогства Виндорф, оно переходит в Вашу вассальную зависимость. Что же до выкупа за моего пленённого отца, который Вы желали получить, угрожая расправой, то я отправил вам крупную сумму в серебре, в переводе на Ваши деньги это составит сто тысяч флоринов, ещё двадцать тысяч отправлю чуть позже, в виде задолженности по выплате дани, согласно старого договора. Такова будет плата за то, чтобы моего отца оставили в живых, что же до полной суммы в четыреста тысяч, то тут вынужден Вас огорчить, ибо такой суммой не располагаю, а чрезвычайных налогов вводить не хочу, да и собирать их теперь будет весьма затруднительно. А потому, пусть мой батюшка пока остаётся у Вас, а я, за неимением иного выхода, взвалю все трудности управления королевством на свои плечи. Надеюсь, что впредь между нашими державами будет установлен прочный мир.
Король Серпины Эскель Первый».
Вот падла, подумал я. Но при этом невольно проникся к молодому наглецу уважением. Посольство я отправил отдыхать, а полученным письмом поделился с Абвером. Тот тоже несколько удивился.
— Я, конечно, мог подумать, что он не соберёт всей суммы, что будет тянуть время и отправлять её по частям, но не мог представить, что сынок просто не станет выкупать отца и, воспользовавшись случаем, сам усядется на трон.
— Парень оказался не промах, — заметил я. — Выгодно сбыл своего папашу нам. Ему и так повезло, старший брат удачно поймал ядро, освободив путь к трону, а мы ещё и предоставили возможность не дожидаться смерти отца.
— Видимо, придворная группировка встала на его сторону, — заметил Абвер, — впрочем, большая часть сановников осталась под Скутте, некому было ему помешать.
— А что, если мы освободим Пипина? Не спровоцирует ли это войну за престол?
— Есть вероятность, что сынок просто подвинется и отдаст трон отцу с извинениями, — развёл руками герцог. — Насколько мне известно, особыми амбициями Эскель никогда не отличался, наоборот, всегда был разумен и холоден.
— Тогда пусть остаётся у нас, — заключил я, — зато будет гарантия, что с той стороны нам ничто не угрожает.
На всякий случай, я решил вызвать из застенков Пипина и поговорить с ним. Бывший король выглядел сносно, его, разумеется, не держали в тесной конуре и не кормили чёрствой корочкой. Одет он был просто, но чисто, гладко выбритая физиономия излучала бодрость. Умирать он точно не собирался.
Когда я дал ему почитать полученное послание, старик долго хохотал, потом, наконец, взял себя в руки, утёр слёзы и проговорил:
— Это мой сын, узнаю породу, парень чертовски умён. Когда на одной чаше весов казна королевства, а на другой — один никчёмный старик, к тому же, проигравший войну и давший захватить себя в плен, выбор очевиден. Я на его месте поступил бы так же.