– Привет, – сказала я.
Серафима на меня посмотрела и закатила глаза.
– О господи… Я про тебя забыла.
– Приятно слышать. Между прочим, я час прождала на вокзале. У меня три чемодана, и все тяжелые. Я выхожу замуж за графа или уже нет?
– Иди я тебя поцелую, дитятко.
– Ты свинья, Серафима.
– Да ладно, не злись…
Мы поцеловались, и я села рядом, подозрительно ее разглядывая.
– Что-нибудь не так? – спросила я через минуту.
– Прости меня, убогую. Я должна была предупредить, чтобы ты не приезжала.
– С чего это вдруг? – удивилась я.
– Неприятности. И весьма крупные.
– Что еще за неприятности? Влюбилась?
Тетушка махнула рукой.
– Работа…
Я нахмурилась. Ее работа с самого начала не вызывала у меня доверия. То есть не сама по себе (работала она бухгалтером), а место, где тетушка прикладывала свои недюжинные способности. Местом этим было казино. А я являюсь убежденным противником азартных игр.
– Развалилась ваша контора? – задала я наводящий вопрос.
Тетка разглядывала потолок, я тоже подняла голову и с готовностью на него воззрилась. Ничего интересного обнаружить не удалось.
– Говорю, контора ваша развалилась? – напомнила я о своем существовании, повышая голос.
– Контора процветает, – хмыкнула в ответ Серафима. – А я, судя по всему, скоро накроюсь.
– Что? – не поняла я.
– Повесили на твою тетушку восемьдесят семь миллионов. Отдать нужно в недельный срок. Со вторника включат «счетчик».
Я вытаращила глаза и попыталась переварить информацию.
– Что значит «повесили»?
– То и значит. Подставили, прокатили, объегорили. Короче, у меня неприятности и головная боль.
– Ничего себе неприятности. Неприятность – это когда каблук сломаешь, а здесь восемьдесят семь миллионов… Это же… Ты ведь этих денег не брала? – строго спросила я.
– Само собой.
– Так чего ж на диване лежишь? Надо идти в милицию, в прокуратуру… не знаю, какие еще органы этим занимаются.
– Ты, деточка, часом не спятила? Какие органы тебе привиделись?
– Местные.
Серафима свистнула и даже пальцем у виска покрутила, так ее потрясла моя крайняя отсталость.
– Послушай, ты ведь не собираешься их отдавать? – ужаснулась я. – Где ты возьмешь такие деньги?
– Продам квартиру, машину, гараж…
– А также мебель, одежду и обувь, – подсказала я, тетка нахмурилась. – Не можешь ты серьезно говорить подобную чепуху. Постой, а этот, как его, Петр Сергеевич, твой директор. Ты утверждала, что он сказочной доброты мужик. Он что говорит?
– Во-первых, оказалось, что не только доброты, но и простоты. Во-вторых, он уже десять дней где-то отдыхает, и найти его возможным не представляется.
– Ты ходила к юристу, консультировалась?
Тетка опять выразительно покрутила пальцем у виска.
– Молчи лучше, не тревожь меня.
– Что-то я не понимаю, – стала я гневаться. – Странно ты себя ведешь. Ни за что ни про что с нее требуют огромные деньги, а она на диване лежит и потолок разглядывает.
– Я не просто разглядываю, я думаю.
– И что надумала?
Тетушка тяжко вздохнула.
– Придется платить. Ох, все-то нам по грехам нашим!
– Какие грехи? Ты брала эти деньги или нет? Изъясняешься чрезвычайно туманно, это меня тревожит…
Я не успела до конца высказать свою мысль, как хлопнула входная дверь, и в комнату бесцеремонно ввалились две личности мужского пола и совершенно непотребного вида. То есть вид сам по себе был довольно обыденным, но подобных манер мне никогда раньше наблюдать не приходилось. Поэтому в первую минуту я растерялась, а потом и вовсе лишилась дара речи. Эти типы вломились в квартиру, не дав себе труда постучать или каким-то иным тривиальным способом оповестить о своем появлении, пнули ногами дверь комнаты, насвистывая и на ходу засовывая руки в карманы давно не стиранных штанов. У одного из них недоставало половины передних зубов, у другого левое веко было как-то странно прикрыто. В общем, они производили впечатление немытых, ущербных и совершенно неуместных в Серафиминой квартире личностей.
Тетушка не проявила по поводу их появления ни ужаса, ни удивления.
– Привет, Серафима, – сказал беззубый.
– Привет, – ответила она равнодушно и продолжила разглядывать потолок.
– Ну и как там наши денежки? – ухмыльнулся беззубый, вслед за ним ухмыльнулся и его приятель.
– Как в банке, – серьезно ответила Серафима. – Надежно, выгодно, удобно.
– Может, тебе какой намек дать? – не унимался парень. – Может, ты шевелиться начнешь…
– Я шевелюсь. Продаю квартиру. Юрик в курсе, я ему звонила.
– А это кто? – подал голос второй тип, кивнув в мою сторону.
С момента появления они поглядывали на меня с интересом, а теперь пялились откровенно и нагло.
– Племянница. Слюни-то подбери, придурок, не для тебя припасли.
– Чей-то я не понял, чей-то ты пасть разеваешь? – пропел парень, стремительно выбрасывая вперед руку.
Удар пришелся Серафиме по лицу. Я обомлела, вытаращила глаза, а потом попыталась подняться. Тетка больно пнула меня в бок каблуком, сурово нахмурившись, вытерла кровь с разбитой губы и спокойно сказала:
– Витенька, дерганый ты мой, повторяю специально для слабослышащих: не для тебя припасено. Понял?
– Ага, – ответил беззубый, продолжая меня разглядывать.
На всякий случай я уставилась в потолок. Потосковав немного в молчании, парни, не сговариваясь, направились к двери.
– Ну, бывай, – кивнул беззубый. – Увидимся. Племянница, говоришь?
Как только хлопнула входная дверь, я, выскочив в прихожую, заперла ее на оба замка.
– Дверь лучше держать открытой, – философски заметила Серафима. – Вышибут. Хлопотно, и соседям беспокойство.
– Это что же такое? – ахнула я, как только смогла отдышаться. – Это уму непостижимо…
– Кончай тарахтеть, – усмехнулась тетушка, поднимаясь с дивана. – Пойдем, хоть чаю выпьем.
– Какой, к черту, чай! Этот негодяй тебя ударил. Немедленно, слышишь, немедленно звони в милицию! Нет, лучше я позвоню…
– Ты, племяшка, у меня вовсе дурочка, – загрустила тетка. – Не пойму только в кого.
– Ты что же, хочешь, чтобы этим подонкам их гнусная выходка с рук сошла?
– Брось. Витька – не самое плохое, что есть в подлунном мире. А по фейсу я схлопотала по твоей милости. Мужики при виде небесных черт впали в буйство. Надеялись, что ты на месте не усидишь и глупость сделаешь: звук какой издашь или того хуже, на выручку кинешься. Вот тут бы они потешились… Слава богу, хватило ума сообразить, чего хочет от тебя твоя старая мудрая тетка.
– Ты хочешь сказать… – начала я.
– Я хочу сказать: с первым автобусом – домой. Италия отменяется, и здесь тебе не место.
– Господи, да что же это?
– Ты сейчас на курицу похожа, – с усмешкой заметила Серафима.
– Это чудовищно, – твердо сказала я. – Как в кино: Германия, тридцать девятый год, два эсэсовца на отдыхе, и я – несчастная еврейка.
Серафима хохотнула, ставя на плиту чайник:
– Конечно, не Германия, не СС, и ты не еврейка, а православная христианка, беспримесно русская на обозримые поколения… Но суть ты ухватила.
– Я звоню в милицию.
Тетка махнула рукой:
– Много пользы!
– От милиции много пользы?
– В моем случае – никакой, – очень серьезно сказала Серафима и даже вздохнула.
Тут я испугалась по-настоящему.
– Серафима, ты должна немедленно уехать. Конечно, я не планировала до конца дней жить с тобой под одной крышей, но у меня вполне приличная квартира, и мы в ней как-нибудь разместимся. График работы у нас не совпадает, так что мы даже не сумеем как следует надоедать друг другу…
– Возможно, так оно и будет, – загрустила Серафима еще больше.
– А кто эти типы? – спросила я, разливая чай.
– Так, мелочь…
– Ничего себе, мелочь.
– Пугают. Что б я прочувствовала.
– А кто их послал? Директор в отпуске прохлаждается, так кому какое дело до пропавших денег?