— …а Линда даже здесь, на Феоленте, ведет себя, словно на приеме в посольстве. Будто ни моря не видит, ни воздуха этого сумасшедшего не чувствует, будто у нее и зрение, и осязание, и обоняние — все нарушено. И пляж без песочка и шезлонгов ее раздражает. Она не говорит из вежливости, но я же вижу. А мне, как сюда приезжаю, сразу жить и трахаться хочется на полную катушку! Весь мир в нутро вобрать. И тебе, я уверен, хочется того же самого.
Вот и поступило предложение о совокуплении, причем в самой грубой форме. Мол, ты такое же животное, как и я, и дорога у нас одна — в кусты.
Я возмущенно посмотрела на Шурика и брезгливо подобрала ноги в кресло. Что касается Феолента, он, конечно, прав — колдовское, животворящее место. Но если я и отправлюсь с кем-то в кусты, то точно не с ним. А жаловаться на невесту ее подруге вообще пошло.
Не видя моего лица, он вдохновенно продолжал:
— Мне рассказывали, в языческие времена люди приходили сюда, к богине, чтобы вернуть мужскую силу, вылечить бесплодие и снять заклятие на любовь. И будто бы тот, кто не испугается и прыгнет со скалы, либо разобьется на смерть, либо будет вечно любим и счастлив. Многие разбивались… Хотя Линда говорит, все это неправда. Выдумки местных аборигенов… — жалобно окончил он.
«Странная Линда все-таки, — подумала я. — Сама пытается, вопреки всякому здравому смыслу, воплотить в жизнь совершенно невозможный миф об идеальной любви, а чужие легенды убивает реальностью. Зачем ей нужно было отнимать у жениха сказку, в которую он, судя по всему, верил с детства? А он тоже хорош, сентиментальный и похотливый Кинг-Конг».
— Вот вы где воркуете…
Линда подошла незаметно. И я вновь поразилась ее странной филигранной красоте, опровергающей все законы реальности. Ясное, свежее лицо, будто и не для нее градусник показывает плюс тридцать. Сияющие белизной туфельки. Как она могла не запачкать их на глинистых, пыльных крымских дорогах?
— Вот ждем тебя не дождемся, волнуемся, — чересчур стремительно отчиталась я.
Помимо моей воли слова прозвучали как оправдание. И я лишь искренне надеялась, что моя зажатая морда и скукоженная закрытая поза ярче всяких слов свидетельствуют о полном отсутствии амора и лямура.
— Вижу, — бесстрастно заявила она.
Невесть почему, но Линда даже не взглянула на Шурика, пристально изучая меня, словно умела читать по напряженным мускулам и складкам у рта, как по линиям жизни и судьбы. Что она хотела там прочесть?
— Привезла фотографии? — поинтересовался жених.
— Да. Смотрите. — Она бросила пакет мне на колени. — И собирайтесь, поедем в город на дискотеку.
Я разорвала бумагу и достала фотки. Вяло просмотрела их. Затем начала судорожно пересчитывать изображения, смущенная, недоумевающая, окончательно загнанная в тупик.
Из тридцати шести кадров на тридцати четырех красовалась я, собственной полуобнаженной персоной, запечатленная то в профиль, то анфас, большей частью крупным планом. Я, я, я! На всех снимках, за исключением тех двух, которые сняла сама.
Как я должна это понимать?
Может…
Нет, этого не может быть!
Но, возможно, Линда влюблена вовсе не в Шурика, а в меня?
Ночной клуб, куда мы попали, больше всего напоминал бывшую столовую, наспех переделанную в увеселительное заведение. Белые столики и кресла из поцарапанной пластмассы, наивные разноцветные лампочки. Непонятно, почему Линда выбрала эту забегаловку, она противоречила всем ее представлениям о приличном месте и компании. Но буфет здесь работал исправно, музыка не била по ушам, и, выпив пару бокалов шампанского, я веселилась вовсю, чувствуя себя королевой бала. Несмотря, а может, благодаря тому, что мое платье напоминало чересчур обтягивающую открытую майку, местные кавалеры вились вокруг, как на собачьей свадьбе.
Ба-ба-ба-ба! Бум-бум-бум! — резвилась музыка. Я отплясывала с очередным воздыхателем, радостно кружа бедрами, сотрясая бюстом и перебирая плечами.
Линда не танцевала. Шурик тосковал рядом с ней, большой, нелепый и, похоже, злой. Не глядя на Линду, он неотрывно глазел на меня. Линда также не обращала на своего жениха ни малейшего внимания, следя за моими залихватскими плясками. При этом она часто и озабоченно поглядывала на часы, один раз, я видела, даже сверила время у соседей по столику. Это уже напоминало маньячество. Странное поведение, учитывая, что уходить она явно не собиралась.
— Надолго приехала? — пропыхтел мой партнер по танцу. Его звали Олег. У него было веселое загорелое лицо — он нравился мне.
— На две недели.