Голубоглазая девушка вошла в павильон № 6, где снималась программа «Безумный мир». И едва она успела сделать два шага от двери, Артемий решил: «Моя!» — и подумал, что не уступит этот куш никому.
— Здравствуйте, я Иванна Зацерковная. Мне назначена встреча с Василием Людиным. Секретарша сказала, он здесь.
На ней было простое белое платье, короткое, приталенное, без рукавов, пошитое по фасону конца 60-х. В точно таком же платье была запечатлена на свадебной фотографии его мать. Сколько он себя помнил, этот снимок висел над обеденным столом в родительском доме. Для абсолютного сходства Иванне недоставало только фаты и бус из крупных — каждая с небольшой грецкий орех — «жемчужин».
Уже потом, когда они собирались пожениться, Ваня, смеясь, доказывала ему, что предложение руки и сердца получила не она, а ее летнее платье, ассоциирующееся у него с браком матери и отца…
— Вы пытаетесь бессознательно повторить схему родительских отношений? — гнусавила его невеста, изображая чокнутого комедийного психоаналитика. — Или это Эдипов комплекс? Хотите жениться на собственной мамочке?
Студентка медицинского института, будущий врач-психиатр Иванна Зацерковная была приглашена в программу «Безумный мир» на роль штатного психолога — комментировать ответы гостей студии. Но девица с треском завалила свой первый выход на экран, доведя гостя — известного украинского дизайнера — до поросячьего визга в прямом эфире.
В тот же вечер главный режиссер — кормилец и король «Безумной» программы — Василий Людин поставил вопрос на экстренном собрании: «Оставлять ли в их „мире“ излишне резкую психологиню?» И Артем, храбро рванув рубаху на груди, кинулся защищать голубоглазую брюнетку, доказывая, что скандал, крик и голая правда — именно та острая приправа, которой так не хватает их передаче. А если приправа излишне острая, то выход ведь был первым, и нужно дать девушке возможность исправить ошибку, тем паче что телегеничные психиатры, без труда выговаривающие все буквы алфавита, на дороге не валяются…
Присутствовавшая при этом испуганная и затравленная Иванна не знала, что в героической речи Артема героизма мало. Людин любил собирать собрания и устраивать шоу во славу своей власти. Опрос мнений был чистой воды проформой — демократией в коллективе и не пахло, а сам Василий отнюдь не собирался избавляться от молоденькой синеглазки. Он просто демонстрировал ей, кто здесь король… И Артем убил двух зайцев сразу, сказав шефу именно то, что тот хотел услышать, и выказав себя рыцарем в голубых глазах красавицы.
Спасти женщину — этот прием никогда не давал осечек, спасенная принцесса сама кидалась на шею герою.
Но Иванна почему-то не кинулась….
«Я не хочу умирать. Это слишком абсурдно — умереть так! Надо предпринять что-то…»
Последнее предложение он повторил про себя несколько раз.
До этого его ум тупо отказывался смириться с реальностью происходящего. Но сейчас, когда Тёма пришел в себя, он понял, что ситуация не такая уж безысходная. Ведь перед ним женщина, а с женщиной — он не разуверился бы в этой аксиоме, даже если б перед ним сидела сама Смерть, — всегда можно договориться. С любой, а тем более с такой, которая когда-то любила тебя до безумия и, судя по всему, не может обрести здравый ум до сих пор.
«Достаточно убедить Иванну, что я все еще люблю ее, помню, переживаю из-за нашего разрыва, и…
Алена будет потеряна навсегда.
Ну и хрен с ней, с Аленой!»
Но для того чтобы договориться, нужно как минимум получить возможность говорить.
Тёма собрался с силами и замычал, стараясь, чтобы его мычание было как можно более дружелюбным.
Иванна не реагировала.
Сделав паузу, Тёма замычал в ритме «Я тебя люблю», изо всех сил посылая бывшей невесте соответствующие флюиды.
Он признался ей в любви не меньше двадцати раз, прежде чем та подала голос:
— Хорошо. Если ты пообещаешь быть паинькой, мы снимем с твоего рта эту заклепку и распеленаем белы ручки-ножки. Главное, чтобы ты понял — здесь работают профессионалы. Тебе заткнут рот, прежде чем ты крикнешь «Мама!». Но ты же не будешь кричать, правда?
Тёма интенсивно закивал в ответ.
— Мне нужен свет, — приказала Иванна.
Черные тени заметались по квартире. Кто-то из них зажег лампу в коридоре, и Тёма снова увидел ее. Она сидела с ногами на диване. Ее освобожденные от очков невероятно желтые глаза плотоядно улыбнулись ему.
— Какой уютный вечер, не правда ли? — сломала губы она. — Знаешь, в детстве я упала с дерева и повисла горлом на бельевой веревке. Потом целую неделю вокруг шеи была красная полоса. Как у висельника… Смешно, правда?