— И чем это кончилось? — спросила я.
— Тем, что оба стали удовлетворять потребности своего низменного «Я» на стороне. У него появилась любовница. У нее — любовник. По-твоему, оптимальное решение?
— Гиблый номер, — скривилась я постно.
— Правильно, — улыбнулась Карамазова. — В результате они расстались. И жена забеременела от другого. Ее второе «Я», которое Блок не желал замечать в упор, внезапно стало доминантным. Бессмысленно, обманывая себя, прикрывать неприятную часть пейзажа ладонью.
— Именно так, — закивала я печальным болванчиком. — Именно так…
Прошло два месяца. Я не уехала в Америку, отделавшись лживым оправдательным письмом. Июль уже собрал чемоданы, в город закрадывался пыльный и жаркий август. Мы снова лежали на измятых простынях, обнаженные, как Адам и Ева в Эдеме, где никто еще не считал наготу пошлой и бесстыдной, где нагое тело было естественным состоянием людей, живущих в гармонии с собой, с природой и миром вокруг.
— Нам нужно поговорить, — коротко сказал Юлий.
Мой профиль приютился под его подбородком, его рука утонула в моих волосах. Я блаженно ленилась в объятиях Юлия, думая о том, что лень бывает удивительно светлым, лучезарным чувством: есть килька в собственном соку, есть Женя в собственной лени, и у нее нет ни малейшей нужды всплывать на поверхность.
— Нам нужно поговорить.
Я недовольно замычала в ответ. «Любить — это просто любить, и все…» — сказал Оскар Уайльд. Зачем говорить о чем-то?
— Нам нужно поговорить. — Его голос был жестким.
Я неохотно оторвалась от Юлия, села, нащупала на столе пачку сигарет. Он подорвался, схватил зажигалку и поспешно — чересчур поспешно — поднес мне огонек. Его предупредительность была пугающей, словно Юлик заранее извинялся за что-то.
— Говори. — Я затянулась.
— Я считаю, что должен сказать тебе это, — пробубнил он, опуская глаза. Его улыбка была сиротливой.
— Говори.
— В общем… Мила сказала мне, что… Она ждет ребенка.
— От кого?
Каким глупым был мой вопрос! Но, как это ни смешно, в тот момент я впрямь не понимала однозначности этого ответа.
— От меня.
— От тебя? — Я не верила. Целую, огромную, бесконечную секунду я не верила в это. Я тупо смотрела на него.
Мой Юлик был похож на собаку, которая покорно ждет, что хозяин изобьет ее палкой.
— Нет… — всхлипнула я.
— Да.
— Значит, ты… Значит… все это время… Ты ж говорил, вы с ней не спите! Говорил, тебе даже не хочется… Ты сам… я тебя не просила! Ты врал… Почему? Почему?
Боже мой, как страдали сейчас его глаза. Мой Юлик мучительно стеснялся поступка второго Юлия. Наверное, в эту минуту он и сам не мог поверить, не мог понять: почему, как, зачем он, мой любимый мальчик, мог спать с Милой все это время?
Но в ту минуту, именно в ту минуту, я вдруг с отчаянием поняла, что не существует моего и ее Юлия. Я не смогу больше прикрыться, как щитом, своим спасительным убеждением: это тот, чужой, посторонний и нелюбимый, изменял с кем-то и где-то, в то время как мой оставался вечно верен мне.
Потому что Юлий — один! Вот этот человек, который сидит сейчас напротив. И именно он спал с ней. И со мной. С нами обеими одновременно!
— Прости меня, — выдавил он.
Как абсурдна была эта просьба! Мое прощение уже не могло ничего изменить.
— Значит, Мила ждет ребенка, и вы с ней… когда вы с ней?
— Нет, — затряс он головой. — Я не собираюсь на ней жениться. Не думай!
— Впрочем, это уже ничего не меняет, — безнадежно произнесла я.
Сигарета испепелилась в моей руке. Столбик пепла упал на кровать. Я резко стряхнула его, размазывая по постели. Вскочила, схватила халат.
— Постой!
Он упал передо мной на колени. Голый, несчастный, с опущенными плечами. Он судорожно вцепился в меня.
— Постой, не надо… Я не женюсь на ней. Я люблю тебя. Тебя, слышишь? Ты моя самая… ты единственная моя любовь… Я никого так не любил, слышишь? Не уходи!
Его голос был влажным от любви и сиплым от страха, панического страха потерять меня навсегда. Он целовал мои колени — и мои колени верили его губам, он обнимал мои бедра — и они верили его пальцам. Но мой мозг не верил ни им, ни ему. Как он мог лгать мне?! Спать с ней? Спать с ней и говорить мне о любви! Спать с ней и смотреть на меня своими прозрачными глазами, похожими на два озерца голубой родниковой воды. Спать с ней и улыбаться мне своей, самой светлой, самой утешной, самой доверчивой в мире улыбкой!
— Ведь ребенка еще нет! — заорал он. — Его может и не быть! Я не хочу никакого ребенка! Я хочу остаться с тобой! Я расстанусь с Милой. Сегодня же!