— Не знаю, что сказать, — выдавил я наконец.
— Скажи «да».
— Но Феокрит... Не знаю, смогу ли я...
— Сможешь. Последние стихи, которые ты мне прислал, доказывают это.
Мы с ним переписывались, конечно, когда он был за пределами Италии: от случая к случаю, по необходимости, но постоянно, насколько это было возможно. Я отсылал ему копии любых, даже самых ничтожных вещей, над которыми мне случалось работать, и его критические отзывы здорово мне помогали.
— А почему бы тебе самому за это не взяться?
Он пожал плечами.
— Времени нет, — ответил он. — И к тому же ты как поэт гораздо сильнее.
— Ерунда.
— Не совсем. Я уже создал лучшее, на что был способен. Я могу писать больше — и буду, когда появится свободное время, — но я никогда не напишу лучше. Ты — совсем другое дело, Вергилий. Ты, как бы долго ни писал, будешь всё время совершенствоваться. Ничего не поделаешь.
Я зарделся, но в голове уже начали роиться мысли. Не так-то много поэтов поддаются переделке, так же как лишь некоторые растения можно выкопать из их родной почвы и успешно пересадить куда-нибудь в другое место; но я всегда чувствовал, что Феокрит был одним из них. До некоторой степени он уже акклиматизирован, потому что первую половину жизни прожил в Сиракузах, и его поэзия проникнута духом сицилийской деревни. Его «Идиллии» — пасторальные виньетки, простенькие истории о пастухах и пастушках и их крестьянских заботах; но эта простота обманчива, ибо Феокрит — художник-мастер, и каждое стихотворение — это изысканная миниатюра, тщательно выполненная в мельчайших подробностях. Такая поэзия хорошо перенесёт пересадку из сицилийской сельской местности в италийскую — в Кампанию и даже в Кремону и Мантую...
— Дай мне обдумать твоё предложение, — сказал я.
Поллион улыбнулся.
— Ну что ж, — ответил он. — Я не прошу тебя завершить эту вещь за шесть месяцев, я знаю, как медленно ты работаешь. Не начинай, пока не будешь готов, и можешь заниматься этим сколько угодно.
— Но на это могут уйти годы. Если вообще когда-нибудь доделаю.
— Доделаешь. — Поллион забрал у меня из рук кубок и наполнил его до краёв. — Но как бы много времени ни было на это потрачено, я уверен, что подождать стоит. А теперь сядь и выпей вот это. Тебе нужно как следует подкрепиться, потому что я собираюсь надоедать тебе своими африканскими воспоминаниями.
Я рассмеялся и выпил.
Это было за два года до того, как я закончил первую из «Буколик», которая меня удовлетворила, а потом прошло ещё восемь лет, прежде чем они все были опубликованы. К тому времени мир опять изменился и вместе с ним и я, и мои стихи. «Буколики», конечно, сделали меня, но они в какой-то степени, как вы увидите, послужили и причиной моей гибели.
Поллион пробыл у нас два дня, а затем, в следующем феврале, ещё три или четыре перед отъездом в Испанию. Мы не обсуждали политическую ситуацию, но я видел, что он был очень обеспокоен.
— Цезарь собирается вторгнуться в Персию, — сказал он. — Если бы он уехал из Рима, удалился на восток и угомонился, я бы вздохнул с облегчением. Он как ребёнок, который тыкает палкой в гнездо шершней, чтобы посмотреть, как летают насекомые.
— Ты думаешь, его ужалят? — спросил я.
Поллион повернул ко мне осунувшееся лицо.
— Я думаю, что они убьют его, — ответил он.
Через шесть недель из Рима пришли известия. Шершни всерьёз всполошились, и Цезарь мёртв.
32
Вы знаете историю об Эдипе?
Эдип был сыном Лая, царя Фив, и его жены Иокасты. У них долго не было детей. Лай идёт к оракулу Аполлона в Дельфы, чтобы попросить бога о помощи.
— У меня нет наследника, — говорит он. — Скажи мне, Аполлон, что мне делать, чтобы иметь сына?
— Считай, что тебе повезло, Лай, — отвечает Аполлон. — Твой сын убьёт своего отца и женится на матери.
Лай приходит в ужас. Он возвращается в Фивы и, не объявляя причин, отказывается от жены. Иокаста в ярости поит его допьяна и пробирается к нему в постель. Она беременеет и через девять месяцев рожает от него ребёнка.
Лай не убийца, но он знает, что не может оставить ребёнка в живых. Он забирает малыша от няни, прокалывает ему гвоздём ноги[136] и бросает на погибель на горе Киферон. Эдипа находит пастух и привозит в Коринф, где он был воспитан царём Полибом и его женой Перибеей.
136