Она явилась также для того, чтобы вернуть государству все, что подарил ей покойный: праздничное платье, тоже выстиранное, выглаженное и надушенное веточками альваки и жасмина, зеркало и прочее за вычетом остававшихся у нее денег, которые, по ее словам, она потратила на тюремщиков, пытаясь повидаться с преступником, пока его не казнили... (Вымарано.)... а последние полреала, говорит индианка дословно, «на покупку свечи, которую вчера вечером поставила в галерее дома Его Высокопревосходительства, так как других подарков Он не принимает. Я зажгла мою свечку посреди горевших там свечей, которых было больше, чем звезд на небе, и она сразу затерялась между ними, чего я и хотела, потому что не хотела, чтобы меня сочли дерзкой. Я только и могла поставить эту свечку в полреала святому Гаспару в честь Его Высокопревосходительства, который бдит над нами денно и ношно, а также в память его бывшего крестника и бывшего камердинера, моего сеньора дона Хосефа Марин Пилара, которого я любила больше всего на свете... (Конец зачеркнут и не поддается прочтению.)
Ну и что? И за это ты приказал его казнить? Негр хотел свободы на тридцать золотых монет, которые ты заплатил за его освобождение. Он нашел благо, и только благо, в том, что ты называешь злом, и только злом: в том, что ниже пояса. Это и есть для тебя ватерлиния того, что ты то и дело напыщенно называешь доводами Универсального Разума? У Адама не было пупка. Ты, бывший Верховный, потерял его. Ты уже забыл о развеселой жизни игрока, гуляки и бабника, которую вел в молодости?
Негру тоже нравилось забавляться с индианкой Олегарией в кустах на берегу ручья. Он был в своей стихии среди запахов фританги, чипа, апельсинов, пота, мочи, среди веселых криков рыночных торговок. Он щипал их за ягодицы, за груди. Запускал руку-хоботок им под юбку только для того, чтобы, как из чашечки цветка, вобрать в себя тот терпкий нектар чувственности, без которого мы обречены, как говорит Экклесиаст, на бесплодное томление духа. На то, что произошло со мной. На позор и нищету. Я состарился возле тебя. К тому времени, когда я покинул этот мир, от моего зада, которым я согревал твою подагрическую ногу, осталось не больше половины, а хвост облез, оттого что я четверть века подметал им пол в обиталище твоей Абсолютной Власти.
Негр Пилар был единственным свободным существом, жившим возле тебя. Выкупив его из рабства за тридцать унций золота, ты на следующий день заставил его возместить тебе этот расход. Я приказал казнить его, потому что он был уже безнадежно испорчен. Понимаю, бывший хозяин, верховная тень. Ты приказал казнить человека, испорченного по природе, только потому, что не смог понять, что такое испорченная природа. Послушай, Султан, не пользуйся лживым языком церковников. Не будь неблагодарным. Когда ешь, корми и собак, даже если они укусят тебя, сказал великий Зороастр. Ты был единственным, с кем я не боялся поступать согласно этой заповеди. Мы, можно сказать, ели из одной тарелки. Но теперь уже ни я, ни ты не кусаемся. Неужели после смерти и ты перешел на сторону врага? Нет, бывший Верховный. Я слишком старый пес, чтобы изменить своей собачьей природе. Ты, преследовавший пасквилянтов, был хуже их всех в своем добровольном рабстве. Ты не хочешь это признать, потому что тебе говорит это бывший пес, но ведь, в конце концов, и ты всего лишь бывший человек. Глядя на тебя с собачьей точки зрения, я понял, что ты не знаешь той стороны своей природы, которую тебе мешает познать твой застарелый страх. Выслушай меня, Султан, без гнева, без презрения. Тебе известно, что я никогда не поступал жестоко просто так, ради удовольствия. Жестокости сами по себе еще не говорят о жестокости. Ты согласишься по крайней мере, что я добросовестно следовал великому принципу правосудия: предотвращать преступление вместо того, чтобы карать за него. Чтобы казнить виновного, требуется только команда солдат или палач. Чтобы виновных не было, нужен большой ум. Нужна беспощадная строгость, чтобы отпала надобность в строгости. Если несмотря на все, найдется глупец, который сам выроет себе могилу, что ж, в могилу его. Чего хотел, то и получает. Так было и с этим негром. Я убрал его. Убрал, как убирают неверное слово. Вычеркнул. Стер. Забычтожил. Тут не было никакого риска. Ведь один человек, как и одно слово, ничего не значит. Теперь мой способ говорить — молчание. Если бы мои враги понимали мою речь-молчание, они могли бы в свою очередь победить меня. Но эта система обороны непреодолима. Это ты так думаешь, Верховная падаль. Ты только путаешься в словах. Ты напоминаешь человека, блудившего с тремя дочерьми, которых он прижил со своей матерью, причем одна из них была замужем за его сыном, так что, блудя с нею, он блудил со своей сестрой, своей дочерью и своей снохой, а сына вынуждал блудить с сестрой и с мачехой... (Остаток листа сгорел.)