Не дожидаясь третьего звонка, они прошли в зал, и Ирочка окунулась в волшебный мир театра, ибо все театры мира имеют своеобразные звуки и запахи, которые очаровывают настоящего ценителя искусств и уносят его в сказочную страну грез.
Ирочка не замечала ни влюбленных взглядов Костика, ни его робких прикосновений, — она была вся там, в том мире, который притягивал ее и не отпустил до самого конца спектакля. Они еще долго сидели в креслах, хлопали, кричали «браво», и Ирочке так не хотелось покидать этот волшебный мир и брести по слякоти в холодную одинокую квартиру. По пути домой они с Костиком почти не разговаривали, заново переживая удивительную игру актеров.Глава 4
Всю неделю Ирочка пребывала в каком-то возвышенном состоянии. Буквально летала, а не ходила по школе. Каждый ее урок — как маленький спектакль. Она декламировала «Незнакомку» Блока с таким чувством, что ученики замирали в изумлении, открывая в Ирине Васильевне новые стороны ее характера. Коллеги также по достоинству оценили ее невероятно тонкое чувство юмора, которое раньше не замечали, скорее всего, из-за Ирочкиного немного замкнутого характера. Окружающие удивлялись искрящимся глазам, немного смущенной улыбке, легкой изящной походке.
— Уж не влюбились ли вы, дорогая Ирина Васильевна? — наконец не выдержала завуч школы Анна Степановна.
— Да, — просто ответила Ирочка, — я влюбилась в жизнь.
И это была правда. Поверив, что новая работа принесет ей изменения в личной жизни, Ирочка захотела в один миг избавиться от прошлого, самой вмешаться в свою судьбу и сделаться счастливой.
Уроки закончились, Ирина вышла на улицу. Ей вдруг захотелось что-то изменить в своем облике. Заметив на другой стороне улицы парикмахерскую, она зашла туда. Молодой мастер долго колдовал над ее волосами, как-то по-особому укладывал локоны, сделал ей немыслимую челку — неровную и щипаную. Но, как ни странно, и челка, и новая прическа удивительно шли Ирочке. Глядя на себя в зеркало, она увидела совершенно незнакомую женщину: яркие глаза, высокие скулы, большой, красиво очерченный рот — какая-то завораживающая красота. На Ирочкином лице отразилось ее внутреннее состояние, ожидание перемен, чего-то нового и неизведанного. Из просто привлекательной женщины Ирочка превратилась в красавицу. Она была удивлена и обрадована этим.
Выйдя из парикмахерской, она долго и бесцельно бродила по улицам, чувствуя на себе заинтересованные, призывные взгляды мужчин. От переполнявших ее чувств Ирочке захотелось петь, бежать вприпрыжку, как в детстве размахивая руками, ступать по лужам так, чтобы брызги летели во все стороны, жевать пирожок, и обязательно, чтобы повидло вылезало совсем с другой стороны, а Ирочка слизывала бы его языком, закрыв от удовольствия глаза.
Совсем неожиданно она набрела на стихийную ярмарку картин. Здесь же, укрепив мольберты, сидели бородатые, длинноволосые художники. В детстве она часто задумывалась: почему художники носят бороды, может быть, там заключена сила их таланта?
Ирочка остановилась посмотреть. Художник уверенно наносил краски на холст, и вот уже на нем проступил край серого хмурого неба, кусочек мостовой. Большой корявый тополь тянул свои черные оголенные ветки к небу. Ирочке вдруг нестерпимо захотелось взять в руки кисти. Боже, как давно она не делала этого. Развернувшись, она заторопилась домой. Едва раздевшись, Ирочка нашла на антресолях свой старенький мольберт, набор кистей, краски. Отыскался и кусок холста. Она писала свою картину до темноты, пока не устала. С непривычки заболели глаза, да и рука стала подрагивать. Ирина удовлетворенно осмотрела свою работу, закрыла холст куском темной ткани, решив, что обязательно допишет картину в ближайшие дни.
Пятницу она ждала с нетерпением. В этом ожидании сосредоточились все ее надежды на будущее счастье. Уверенность, что с новой работой придет к ней обновление всего: ее жизни, ее внутреннего мира, ее знакомых, — крепла с каждым днем.
Когда она приехала в районо, Павел Григорьевич сам провел ее в отдел кадров для оформления необходимых документов, затем любезно познакомил с сотрудниками.
— Вот ваш стол, Ирина Васильевна, — Павел Григорьевич указал на стол в углу комнаты, — я думаю, вам здесь будет удобно. Ну а в курс дела вас введет Валентина Игоревна. Как что в понедельник милости просим.
Он галантно поцеловал Ирочке руку, ласково улыбнулся, отчего сердце у нее сладко заныло. Ей стало жарко, а ноги сразу ослабели, и Ирочке показалось, что она не сможет сделать ни одного шага.