— Тогда на выход. Перевозят тебя…
Пусть перевозят… Пусть как можно дальше, только бы не здесь… Не в городе, подарившем надежду и отнявшем самое дорогое…
Суда пришлось ждать 2 месяца. За это время ко мне никого не пускали, не разрешали звонить, даже из камеры не выводили.
Я сидел один. Никаких «соседей», никаких разговоров, и только мысли, мысли, мысли роем витающие в голове.
Заставляющие содрогаться по ночам в молчаливом припадке, причиняющие адскую, огненную и пекущую боль в груди.
День суда больше походил на цирк. Какой-то адвокат, приставленный ко мне государством, но очень любящий свою работу, с пеной у рта доказывал судье мою невиновность, от чего даже я не сдержался и заржал во время его выступления.
Не было присяжных, не было слезливых историй, чтоб растопить их сердца, не было ничего, что обычно показывают в кино и после часов активной битвы, выпускают на свободу, прощая совершенные преступления.
Было лишь «принимая во внимание все обстоятельства материалов дела и закрывая глаза на некоторые действия, совершенные подсудимым в состоянии сильного стресса и страха за жизнь жены, и то, что у сотрудников правоохранительных органов нет к Золотарёву Алексею Владимировичу претензий, суд принял решение оставить первичный срок заключения, а именно 15 лет лишения свободы в тюрьме строгого режима по статье 105 УК РФ…»
— В смысле «нет претензий»? — Обратился я к адвокату.
— Никто из полицейских не стал на тебя заявлять… Пожалели, видимо…
— Ну что ж… спасибо Вам за старания. — Пожал руку адвокату и меня тут же увели из зала суда.
В камеру я уже не вернулся. Мне лишь выдали тёплую одежду и погрузили в машину. Наказание я буду отбывать в холодных местах нашей необъятной родины.
Ехали долго, медленно и раздражительно. Конвоиры мне попались не плохие. Молодые пацаны ржали над каким-то видео, иногда обращаясь ко мне.
Когда машине посигналили, и она стала медленно тормозить, увидел, как парни заметно напряглись.
— Это еще кто?
Сергей
Вхожу в привычно светлую комнату, здороваюсь и опускаюсь в кресло.
Рассказываю, как прошел мой день, болтаю о погоде и смотрю на бледное лицо. Такое же красивое, умиротворенное и очень безжизненное.
Аппараты знакомо попискивают, врач заходит пару раз в день, без каких-либо новостей.
Всегда одно и то же слово… «ждите»… и больше ничего.
И я жду… Жду, когда она откроет глаза. Жду, когда задаст вопросы, или хотя бы … жду, что узнает меня и задышит самостоятельно.
С самого утра меня не покидало странное чувство. Будто сегодня другой день… Не похожий на предыдущие, и от этого ощущения тягостно скручивало все внутренности…
Столько времени прошло, а она не изменилась… Как в первый день знакомства.
Устало прикрываю глаза, а когда сумасшедший писк выводит из сонливости, резко вскакиваю и подлетаю к постели.
Амира
Не могу дышать… Открываю рот, пытаюсь делать привычные движения, вдохнуть бы хоть раз, но не выходит.
Горло горит… что-то мешает, что-то инородное, не моё…
Слышу, как кто-то очень близко произносит моё имя, а потом яркий свет прямо в глаза.
То появляется, то пропадает.
— Амира… Вы слышите меня? Не двигайтесь, сейчас станет легче.
И легче, правда, становится, изо рта вытаскивают длинную трубку, и я громко делаю вдох.
Боже… Как же хорошо… Словно лёгкие, столько времени не получающие кислород, заработали с новой силой.
— Амира… Амира, посмотри на меня… — Поворачиваю голову в сторону и вижу обеспокоенное лицо Сергея.
Друг крепко сжимает мою руку, и тепло его горячей ладони передается мне. Согревает, успокаивает, селит странную надежду внутри.
— Что случилось? — Роюсь в памяти, но только отдельные, не связующие отрывки вертятся, уплывают, никак не вяжутся между собой.
— Ты в больнице…
— Серёж… это и так понятно, но… почему?
— Ты… а что ты помнишь вообще? — Друг заглядывает в глаза, но тревога во взгляде передается и мне.
Я пытаюсь встать. Тело плохо поддается, но мне помогают.
Подкладывают подушку под спину, и что-то неприятно тянет в районе живота.
Дотрагиваюсь рукой, и под тонкой больничной рубашкой чувствуется что-то… что-то лишнее…
— Там шрам… — Сергей сжимает с силой челюсти и опускает голову.
— Серёж… Какой сейчас год? — Этот вопрос возник не случайно… Он изменился…