Степан молча наблюдал за диалогом.
- Ладно, Вася, не дрейфь, не укушу. Да сядь ты, не отсвечивай! - вспылил он.
Тот недоверчиво, как-то бочком подошел к скамейке и присел на ее краешек, согнувшись, как при высоком старте перед забегом.
- Ты что, Вася, такой гад, что своему старому другу из-за какой-то чепухи готов его короткую жизнь испортить? Ну, предположим, что я вернулся ОТТУДА, - он многозначительно кивнул за плечо. - Так ты, что же, мне теперь и руки не подашь? Ну и что, что руки холодные?.. Я, ребята, вам все расскажу, ведь мне без вас - ну никак нельзя. Но вы должны обещать мне, что это останется строго между нами.
- Клянусь поросенком! - с шутовским подобострастием отсалютовал Степан.
Васька почесал затылок и тоже капитулировал:
- Могила.
- Ну, тогда слушайте, ребята, - начал импровизировать Гера. - Каким-то странным образом я вдруг оказался в огромном своеобразном помещении. Здание высокое, гулкое, неуютное, типа накопителя в аэропорту, толпятся люди вокруг. Все чего-то ждут. Потолкался я среди них, послушал, о чём говорят, - а говорили они все как один о своих грехах и несчастьях, - и все понял. Ждут они горемычные ничего иного, как приговора, каждый своего. Честно скажу, это меня сильно огорчило.
- Хм. Еще бы не огорчило, - заметил Степан. - Покажите мне хоть одного человека, которого это не огорчило бы. Лично я тоже не готов ко всему этому.
- Да ладно тебе, Стёп, не перебивай, - одернул его Васька.
Гера с еще большим вдохновением продолжал.
- И тут трогает меня за рукав ангелок и приглашает на аудиенцию к представителю верховной власти. Принял референт. Говорит, мы о тебе, Георгий, все знаем, и даже то, что ты должен был совершить нечто важное, но не успел. Поэтому мы приняли решение дать тебе небольшую отсрочку, пока на сорок дней, чтобы ты смог кое-что урегулировать и завершить. Окончательный вывод по твоей судьбе мы сделаем позже. Будь готов ко всему.
И вот я оказываюсь в поезде Свердловск - Симферополь, и на этой станции высаживают меня как безбилетника. Ничего не знаю, ничего не помню: ни своего фио, ни названия города, ни дома, ни лица жены. Да, чуть не забыл, перед депортацией референт предупредил меня, что из памяти уже стёрты все факты, адреса и лица моей прежней жизни - ведь духу привязанности ни к чему, - поэтому он взялся устроить мне встречу с вами. А в остальном, говорит, полагайся на их помощь.
Вот и все, мужики. Отныне моя жизнь - в ваших руках. Если не верите, можете в милицию меня проводить или в жёлтый дом отправить. Только помните, что у меня в запасе всего сорок дней, а может, уже и меньше.
Васька подошел, осторожно пощупал Геркино плечо.
- Если ты призрак, отчего же ты такой плотный?
- Тебе не угодишь, - обиделся Герка. - То руки у меня холодные, то мой организм, видите ли, ему не нравится. Ты что же это, хочешь, чтобы мои сто пятьдесят на землю проливались? - Да не знаю ничего я!
- Ладно, Васька, не доставай его. А ты, Жорик, не переживай. Раз мы тебя встретили - все будет о'кей. Пошли, мы тебя домой отведем.
Степан бережно вставил стаканчики друг в друга и повесил их под скамейку на отогнутую от бетонной ножки арматурину, а бутылку движением эксперта положил на газету и завернул в аккуратный батончик.
Они все встали и пошли.
- Так... Запоминай свою легенду, - усмехнулся Степан. - Ты - Георгий Голенко, работал грузчиком на молокозаводе, сократили. Жена Екатерина. Детей нет. Дом частный. Адрес: переулок Моторный 17.
- Какая у меня репутация?
- Не хуже моей: приводов не было.
- А дома я себя прилично вел?
- Нормально. Катька для тебя - авторитет. Только и слышно: Катенька, Катюша. Честно говоря, бабу нельзя так любить.
- А кого же тогда любить?!! Петровича?!
- Ну, хватит, Жора, не заводись. Хорошая она, хорошая, только строга больно. Кстати, работает, в отличие от тебя, засранца, инженером на заводе.
- А почему у нас детей не было?
- Я что тебе, гинеколог? Ты с нами на амурные темы никогда не базаришь. Это о Васькиной Томке я знаю больше, чем он сам.
- Это как же?
- Он по пьяни о своих любовных приступах и победах рассказывает подробней, чем Франсуа Рабле. Но сейчас спроси его, на какой ягодице у Томки родинка, - не ответит, память плохая. А у меня хорошая, я все помню. На левой, ближе к пояснице, с изюминку, - показал он пальцами. - Да, Васька?
- Наверно.
- А о чем же я рассказываю?
- Да ты как чекист: все больше молчишь или о работе болтаешь, про Вафаныча какого-то, вахтера на проходной, да про то, как и что тянут ваши с молзавода.
- Что у меня за привычки, кто скажет?
- В лотто-миллион ты любишь играть, - подал голос Васька. - Тут часто на бутылку не хватает, а ты все в этот долбаный киоск деньги таскаешь.
- Понятно.
Они вошли в один из переулков.
- Узнаешь свой дом? - спросил Степан.