- Тогда на твоей машине ездил кто-то другой. У нас этому есть неопровержимые доказательства. Спроси у своих, кто брал машину?
Толстяк метнулся в дом. И через несколько секунд выволок за руку, совершенно перепуганную девочку. Ей не было и шестнадцати. Еще не развившаяся фигурка, вздернутый носик, жиденькая каштановая челочка - все убеждало в том, что это еще ребенок.
- Женя, кто ездил на машине в мое отсутствие? - с затаенной угрозой в голосе спросил толстяк. - Отвечай сейчас же, или я всыплю тебе ремня при чужих людях.
- Я, - выдохнула она и залилась слезами.
- Ты? - удивился он. - Так ты же ездить не умеешь!.. Боже мой!
- Умею... Меня мальчишки научили...
- Рассказывай, как ты сбила человека! - яростно прервал ее отец. - И почему мне об этом не сообщила?
- Я переехала через мостик, и тут меня обогнал грузовик. Он ехал так близко, что я испугалась и съехала на обочину! А там шел человек. Я ничего не успела сделать!
- А что было потом?
- Я оглянулась, а он лежит. Потом я еще дальше проехала по асфальту, а домой вернулась по другой дороге - через свиноферму.
- А почему ты не остановилась? Ему же нужно было оказать помощь!
- Я побоялась, что он уже умер, - продолжала плакать она. - Я ис-пу-галась!
С нетерпеливой жаждой услышать хоть что-то ободряющее Иван заглянул в глаза Георгию.
- Надеюсь, это были вы?
Гера отрицательно покачал головой.
- А кто?
- Его копия, - указал Степан на Геру.
- Мой брат, - уточнил тот.
- Он жив?
- Нет. Скончался.
Толстяк застонал и сел на табуретку.
- Жена увезла его на родину.
- Что же ты, дочка, натворила... Я даже не могу взять на себя твой грех - меня же не было здесь... Не ходите в милицию, прошу вас! - с отчаяньем воскликнул он. - Уже одна жизнь погублена! Неужели же надо еще одну губить!
- Хорошо, в милицию мы не пойдем, - сказал Гера, - не нам это решать. А приедет его жена - с ней разговор и ведите.
- Оставьте мне ее адрес, пожалуйста.
- Моторный 17, Голенко Екатерина Степановна.
- Спасибо, - горячо поблагодарил внезапно постаревший толстяк.
Гера со Степаном шли к автобусу и тяжело отдувались. Нелегкий получился разговор, и ситуация не простая. Решили никому не говорить о нем, даже Ваське. Пусть Катя все сама решает.
Вечером в дверь постучали. Гера открыл ее. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти с забинтованной рукой. Внешность у него была замечательная: аскетическое, с широкими бровями, лицо, густая, с обильной проседью, шевелюра и гордая осанка.
- Заходи, сосед, - широким жестом пригласил его Гера в комнату, и указал на стул. А тот, не проронив ни звука и не сводя глаз с лица хозяина, как сомнамбула, дошел до стула и настороженно сел. Геру немного смущало то обстоятельство, что он не знал ни имени соседа, ни "своих" прежних отношений с ним.
Судя по впечатлению, и тот был не в лучшем состоянии. Гера, вспомнив ночное вторжение и все тогда услышанное им, начал свой короткий, но эмоциональный монолог.
- Ты, сосед, рожден гордым джигитом, но ведешь себя так бесчестно и бездумно, как обычный разбойник. Готов расправиться с беззащитной женщиной и даже навлечь беду на собственного сына. Ради чего?.. Достойно ли это мужчины? На чужих слезах цветок своего счастья не вырастишь.
Я вернулся, чтобы пресечь это зло. У тебя еще есть возможность исправить свою ошибку. Слушай же внимательно.
Как только Екатерина Степановна приедет с моих похорон, ты - независимо от того, буду я здесь или нет - сейчас же придешь к ней, признаешься во всех задуманных тобой гнусностях, попросишь у нее прощения и поклянешься ей впредь быть хорошим соседом.
Запомни: тебе нужно ее полное прощение. Только тогда ты можешь спокойно жить дальше.
Хочешь что-нибудь мне сказать?
Сосед поднялся и только теперь оторвал свой напряженный взгляд от лица Герки, качнул головой и, немного ссутулившись, вышел. "Да, - интересный тип, - подумал Гера. - Что кроется за его молчанием - неясно".
Екатерина подъезжала к дому. Вот и станция. Поезд, едва отряхнув со своих ступенек пассажиров, тут же умчался. А те, обвешавшись вещами, ринулись к ближайшей остановке.
"Как не хочется идти домой, - подумала Катя. Но, поддавшись стадному инстинкту, заторопилась вместе с толпой. - Несутся все, как угорелые, - разозлилась она. И вдруг вспомнила свой поспешный отъезд. - А цветы-то мои - все погибли. Уезжала, даже полить забыла. Хоть бы Петровну попросила, конспираторша чертова. Две с половиной недели... какой тут цветок выживет? А Зафар... он же через неделю узнает, что я одна осталась. Ужас! Я совершенно не могу понять его логики: "Ви как хатите, а здэс будит жит мой бират. Скарэй ишите сэбе места". Вот придурок! Прицепился со своим братом. Мало у меня проблем?.."