Ее рука делает выпад вперед, когда я прохожу мимо, и она выплескивает ледяное содержимое своего стакана мне в лицо.
— Прекрати это, — рычит Винсент, отталкивая ее назад, когда она приближается ко мне.
— Как смеет эта мелочная шлюха говорить мне подобные вещи!
Я ерзаю в стальной хватке Винсента, и мне удается вывернуться достаточно, чтобы прорычать ей:
— Сука. Ты та сука, которая заслуживает сдохнуть, что ты и сделаешь! Я убью тебя! Мать твою, я убью тебя!
Винсент фактически отрывает меня от земли и поднимает по трапу, затем ставит на ноги на третьей ступеньке и приказывает мне забираться внутрь.
Я исполняю. Но мое сердце стучит с бешеной скоростью. И когда меня ведут в вертолет, словно мы в военной зоне, я понимаю, что это не от страха.
Это от ненависти.
Вот как чувствуется ненависть.
Глава 22
Возращение назад к дому занимает всего лишь несколько минут. Мы даже не заботимся о том, чтобы надеть наушники. И по взгляду на лицо Винсента я понимаю, что он не в настроении разговаривать.
Я тоже.
Когда вертолет приземляется, Винсент подталкивает меня, чтобы я быстрее шла, и следует за мной. Он кладет руки мне на плечи и выводит из-под вращающихся лопастей.
Мы не говорим. Просто идем по тропинке к дому, и я жду, пока он откроет для меня дверь и предложит пройти вперед.
— Ты не хочешь рассказать мне, к чему было все это? — спрашивает, как только мы оказывается внутри.
Я не хочу думать об этом.
— Я устала.
— Очень плохо.
Я смотрю на него с презрительной улыбкой.
— Ага, очень плохо для тебя, если ты хочешь знать. Потому что я не настроена на разговор.
Его челюсти сжимаются, но вместо того, чтобы продолжить схватку, он берет мою руку и ведет по коридору на кухню.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь поесть. — Мы останавливаемся у входа на кухню, и он ищет выключатель. После темноты дома свет кажется ослепительным. Я наклоняю голову и закрываю глаза, будучи слишком истощенной после конфронтации, чтобы заботиться о еде.
— Сядь, Харпер. Я что-нибудь приготовлю.
Я иду к островку из нержавеющей стали и сажусь на стул из такого же материала, когда Винсент шарит по кухне в поисках принадлежностей. Мои ноги так замерзли от металла, что я начинаю содрогаться.
— Я не голодна, Винсент. Я просто хочу пойти в постель.
— Ты очень скоро окажешься в постели. Но сначала мы поедим, — он пялится на набор кухонной утвари, которую набрал в ящике, а затем ищет что-то еще. — Скажи мне кое-что, Харпер.
— Что? — я сердито смотрю на его спину. — Я вообще не настроена на разговор, ладно? Тебе все равно не понравится ответ.
— Забудь о суке, которой является моя мать, — произносит он, вытаскивая вафельницу из шкафчика. — Скажи мне, почему я недостаточно хорош для тебя? — Он начинает отмерять некоторое количество муки и высыпает ее в миску. И пока он занимается этим, я изучаю его со спины. У него хорошо сложенная спина. Вижу, как работают мышцы под его белоснежной рубашкой. Он прерывает свое занятие, закатывает рукава, а затем вновь продолжает готовку. — Я выгляжу, как он. Звучу, как он, — его голос снижается на этом. Глубокий ропот, заставляющий меня сглотнуть. Потому что он выглядит и звучит чертовски похожим на Джеймса. — Я, черт возьми, милее, чем он. — После он прекращает готовить и смотрит через плечо. — Ты должна согласиться с этим.
Я пожимаю плечами.
— Джеймс тоже очень милый.
— Он — сумасшедший. Все они сумасшедшие. Он ушел в тот первый год убивать и вернулся поврежденным и непригодным для восстановления.
— Ты знаешь, что случилось? — Я прикусываю губу, неуверенная, на самом ли деле хочу знать.
— Все знают, что случилось.
— Все, кроме меня.
Он молчит, пока взбивает тесто, его движения неторопливые и взвешенные. Будто он приготовил множество вафель в своей жизни и просто знает, что делать. Рецепта рядом тоже нет. Он просто побросал некоторые ингредиенты в миску.
— Ты расскажешь мне?
— Ты правда хочешь знать? — Он снова смотрит на меня через плечо. — Я должен рассказать тебе. Тогда, может, ты изменишь свое мнение обо мне и согласишься на эту жизнь.
— Ты захочешь меня, если я соглашусь на нее?
— Я хочу тебя любым способом, каким могу получить, — он заканчивает смешивать и отставляет миску в сторону, поворачиваясь ко мне лицом. — Но нечестно брать тебя. Это нечестно по отношению к тебе и ко мне, и нечестно по отношению к нашим будущим детям.