— Много! — Лу-у расхохоталась и стала раскрывать передо мной ладонь — словно камешки в меня бросала. Четыре раза раскрыла. Двадцать разливов, значит, живёт. А на вид ей никак не больше шестнадцати. Значит, разливы тут — по земному календарю — примерно через каждые три квартала? Ну, чуть больше, чуть меньше… Точный возраст женщины — всегда загадка!
— Могу я послушать, что расскажет хур? — спросила Лу-у, отсчитав свой возраст.
— Можешь.
— Как я узнаю, что ты начал разговор?
— Зажгу свет. — Я включил и выключил фонарь на голове. — Сейчас лягу спать. Когда хур проснётся, зажгу свет.
— Свет, свет! — Она попрыгала на месте. Видно, ей нравилось узнавать новые слова вместе с новыми понятиями. — Спи! — разрешила она. — Я пока пойду в свою хижину.
Она подхватила ведро с водой, прижала к груди стаканчик и хотела убежать вприпрыжку, но вода плеснула ей на ноги, и Лу-у ушла в темноту спокойно, плавно, слегка покачивая бёдрами.
Невольно смотрел я ей вслед. По всем земным понятиям, прекрасная фигура у этой девчонки. Ничего общего с коренастыми приземистыми, будто «прямоугольными» женщинами племени ра или даже с грациозно-тяжеловесными лерами. И как угораздило меня залететь в такое любопытное племя?
8. «Всех убить?»
Пленный дал мне поспать два часа. Потом завозился, засопел, начал плеваться и, видимо, ругаться. На своём, понятно, хурском языке.
Пришлось включить фонарь, натянуть его на голову, а затем — и мыслеприёмник на голову пленного.
Он, понятно, сопротивлялся, как мог, мотал головой, корчился, извивался, но руки и ноги его были связаны, и я довёл дело до конца. И тут же предупредил:
— Не снимай эту дугу с головы. Перестанешь меня понимать.
— А зачем мне понимать тебя? — нагло спросил он.
— Чтобы жить. Не будешь понимать — умрёшь.
— Всё равно вы меня сожрёте, — вполне философски заметил пленник.
— Будешь послушным — не сожрём, — пообещал я. — Отпустим. Но сначала поговорим.
— Даже мои предки так не издевались, — признался он. — Жарили пленников сразу.
— Почему ты решил, что мы тебя съедим? — спросил я.
— А зачем ещё брать в плен мужчин?
Мне показалось, что ответ его не лишён логики. Он шёл сюда за женщинами, и это ему понятно. И, значит, мужчин уводить в плен не собирался. А, следовательно, не собирался их есть. Уже хорошо!
О том, что мужчин уводят в плен ради рабства, он, видимо, не знал. Тоже прекрасно!
Я посадил пленника спиной к стенке палатки и, прежде, чем развязать руки, решил дать воды. Положено дать воды после слипа. И по медицинским соображениям и по гуманным.
Уже когда я зачерпнул воду стаканчиком и поднёс к его рту, в палатку вбежала Лу-у.
— У тебя свет, — сказала она. — Я пришла.
Увидав, что я делаю, она ужаснулась.
— Это же хур! — закричала она. — Зачем ты даёшь ему ста-кан?
Видимо, стакан казался ей величайшей ценностью.
— Чтобы он заговорил, — объяснил я. — Ему надо промочить горло.
— Ему надо проткнуть горло! — жёстко уточнила Лу-у. — Копьём!
В глазах пленника промелькнул ужас. Он же теперь всё понимал! Мыслеприёмники работали.
— Не бойся! — успокоил его я. — Если будешь слушаться, тебя не убьют.
От воды он, однако, отвернулся, демонстративно.
Я поставил стаканчик рядом с ним на землю и снова предупредил:
— Сейчас развяжу тебе руки. Захочешь пить — пей! — И показал на стакан. — Но не вставай. Встанешь — убью!
Он обвёл воспалёнными маленькими глазками палатку, как бы отыскивая оружие. Чем, мол, тут можно убить? Ни палицы, ни копья, ни камня порядочного… Лишь на поблёскивающем тёмно-зелёном куске слюдита задержался его взгляд. И презрительная усмешка перекосила скуластое, нездорового землистого цвета лицо. Видимо, он подумал, что этим камешком с детский кулачок его не убить. А больше ничего подходящего не видно.
Лиану на его руках я легко перерезал охотничьим ножом. И вот нож явно заинтересовал пленника. Он внимательно проследил, как опустил я его в ножны на поясе. Это был первый отчётливо заинтересованный взгляд моего невольного гостя.
Я включил камеру, и на плёнку пошла запись того, как разминал он затёкшие руки, как оглаживал сильные плечи, как устраивался поудобнее спиной к стенке палатки. В конце концов так и прилип к ней, поставив руки позади и вытянув вперёд, прямо под объектив, связанные мускулистые и грязные ноги.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Вук, — неохотно ответил он.
— Что означает твоё имя?