— Ты хоть смутно представляешь себе, — спросил я, — куда там можно прогуляться в этом сари?
— А хоть куда! Ей видней!
— Дамы там ходят в шкурах или в юбках из сатина. — Я старался объяснить как можно спокойнее. — У Лу-у — единственный на всё селение сарафан. Для приёма гостей. Но гости там редки. Куда ещё сари?
— У тебя костюмы разбросаны от Нефти до космодрома, — столь же спокойно парировала мама. — Для тебя это нормально. Но это не может быть нормально для женщины. Ей надо иметь при себе максимум одежды.
— А что там ещё, в этом максимуме? — Я кивнул на сумку.
— Бельё. Обувь. Платья. Сарафаны. Всё очень скромно. Ничего лишнего.
— Может, наряды оставить здесь? Прилетит — наденет. Там-то наверняка не наденет. И хранить негде.
— Ну как ты не понимаешь? — возмутилась мама. — Если ей подарили, она должна взять с собой. Если не возьмёт с собой, — значит, не подарили, а дали поносить. Ты хочешь, чтоб она мыслила так же, как Бирута?
Всё! Я был бит и понял, что зря полез в этот спор. По инерции, разумеется, полез… Только что ужимали до минимума груз вертолёта… Ну, что ж, выкину в последний момент ещё один мешок для золы. Если, конечно, он отыщется сверху…
За ужином спросил я отчима:
— Проявляет себя как-нибудь племя ра после гибели Марата? Раньше они нередко появлялись на ферме, наблюдали. А сейчас, пока мы там были, ни одного случая!
— В других местах — то же самое, — подтвердил Тушин. — Будто вымерли! Они сейчас не заходят восточнее дороги на космодром и севернее дороги в Заводской район. По сути, нам от них только того и надо. Пока!.. А им от нас, наверное, надо уже больше.
— Привыкли к снабжению?
— Мы сами приучили. — Тушин усмехнулся. — И свежее молочко, и сгущёнка, и сладости, и немало мяса — всё шло через Марата. А сколько разного инструмента мы им отдарили!.. Марат приучил их к супам — мы подкидывали им бульонные кубики. Многое давали! — Тушин вздохнул. — И не жалко — стали бы только людьми!.. Теперь, понятно, ничего этого у них нет. Что ж, пусть думают! Воспитание людей, в конечном итоге, сводится к умению думать над своими поступками. Чем выше процент обдуманных поступков, тем ближе просто Homo к Homo sapiens. Тебе, как кибернетику, это должно быть хорошо известно.
Тушин умолк, а я вспомнил то, что объяснял нам ещё в детской киберлаборатории первый мой преподаватель электроники Юлий Кубов.
— Самый неквалифицированный человек, — рассказывал он, — обдумывает всего пять процентов своих поступков. Остальные совершает совсем не думая — или инстинктивно или по привычке. На этом уровне раньше находилось мышление необразованных чернорабочих. Потом их легко заменили роботы. Сейчас мало кто мыслит на этом уровне. Разве больные?.. Примерно десять-пятнадцать процентов своих поступков обдумывает средний технический персонал. Раньше это был слой бригадиров и мастеров, которые командовала чернорабочими. Сейчас это командиры роботов. То, что вы, ребятки, уже умеете… — Кубов обвёл всех широким движением руки. — Следующий рубеж — двадцать-двадцать пять процентов обдуманных поступков. Это киберремонтники, инженеры, конструкторы, рядовые врачи, и такие учителя, как ваш покорный слуга. — Кубов при этом церемонно наклонил крупную голову и сверкнул лысиной. — А вот академики, космонавты, крупные изобретатели, дипломаты, разведчики в пору великих войн обычно достигали тридцати процентов обдуманных поступков. Больше у человека пока не зарегистрировано. Так что стремитесь к своим тридцати процентам. Используйте мозг по максимуму!
Вопросов тогда было много, и я спросил о политиках. Юлий Кубов сморщился как от зелёного лимона и отмахнулся от моего вопроса.
— У кого как, — сказал он. — Эта профессия демонстрирует полный диапазон — от пяти до тридцати процентов. Понятно, что чем меньше трупов и крови на политике, тем он умнее. Самый бескровный, не погубивший ни одной души — он же и самый умный…
На следующее утро мы с Лу-у улетели, и затем я убедился, что мама оказалась кругом права. Сумку со своей одеждой Лу-у сразу унесла в хижину отца, и по вечерам, после возни с наседкой и цыплятами, демонстрировала там новые наряды вначале дамам из своей семьи, а потом — всем женщинам селения. Какие разговоры при этом шли, я уж не знаю. Но женщины текли в хижину несколько вечеров подряд, как на популярные спектакли в театрах моего родного уральского города. А бедный Тор, изгнанный на это время из собственного жилища, терпеливо плёл пол из лиан во второй геологической палатке.
Вероятно, это были первые на Западном материке массовые уроки современной моды и разговоры об эстетике одежды. Уж в каких они велись терминах — Бог весть! До того ли?.. Важно, что велись. И безо всякой организаторской работы.