Костя крепко сжимает шершавую ручку противотанковой гранаты, вставляет в нее запал, наблюдает из укрытия за лесной дорогой.
По дороге одна за другой движутся танкетки с черными крестами на бронированных бортах, с пулеметами, которые стреляют не переставая.
Костя выбирает последнюю танкетку: она ползет по правому краю дороги и скоро будет совсем рядом с сосной, за которой он притаился.
— Давай, давай! — шепчет мальчик, — ползи ближе…
Вдруг впереди прогремел выстрел из противотанкового ружья, за ним второй, третий.
Первая танкетка остановилась, застыла, из нее повалил дым. Вторая вспыхнула мгновенно, очевидно пуля пробила бензобак. Из подбитых машин стали выпрыгивать танкисты.
Костя отложил тяжелую гранату и взял в руки автомат.
Две другие танкетки поспешно развернулись и, отстреливаясь, поползли назад, набирая скорость.
Атака карателей захлебнулась. На дороге догорали вражеские танкетки.
Две уцелевшие машины остановились на опушке и оттуда открыли огонь. Под его прикрытием немцы еще раз попробовали подняться в атаку.
Вражеская цепь была встречена дружным огнем партизан. И эта атака захлебнулась. На лесной прогалине, на дороге, покрытой хвоей сосняка, и в мшистом ельнике остались лежать неподвижные тела в грязно-зеленых мундирах.
Выход из создавшейся обстановки был единственный: продержаться до темноты и под ее покровом уйти в глубь леса. Немцы в темноте преследовать не рискнут.
Но, что именно на ночь рассчитывают партизаны, понимал и враг. К карателям прибыли свежие батальоны. Они оттеснили партизан в небольшой бор, окружили его, пулеметным огнем блокировали все выходы. И подожгли лес. Фашисты старались выгнать партизан из лесной чащи, чтобы до наступления темноты уничтожить весь отряд — уже в открытом поле. Огненные трассы начали разрезать бор на части вдоль и поперек…
Вечерело, до темноты оставалось совсем немного времени. Однако продержаться в таких условиях было сверх человеческих сил.
Костя, залегший за кочкой, видел впереди только огонь и дым. Вспыхивали то тут, то там кусты, брызгались искрами горящие пни. Пламя бежало по деревьям, трещали охваченные огнем сучья. Бор превратился в бушующий огненный ад.
Костя много слышал о лесных пожарах. Однажды сам тушил огонь в лесу, помогая отцу, Лещанину, рабочим с лесозавода. Они спиливали и оттаскивали деревья, делали заградительную линию, чтоб остановить пожар. Но тогда это была работа. Опасная, трудная, но работа, и были приняты все меры предосторожности, чтобы не пострадали люди. А сейчас… Лес был специально подожжен, чтобы люди погибли в огне.
Рядом с Костей задымился мох. Мальчик вскочил, начал топтать ногами пробивающиеся сквозь дым струйки огня.
Старшина Вислоус сильным толчком сбил Костю с ног.
— Ты что? Пули ищешь? Шапкой, пиджаком туши огонь! А от земли от отрывайся!
Костя снял пиджак и стал им сбивать языки пламени, которые все ближе подбирались к нему.
А деревья трещали и падали, осыпая партизан горячими искрами.
— Глаза берегите! — крикнул кто-то.
Донимала нестерпимая жара, душил едкий дым. Не хватало воздуха. Дышать дымом и гарью становилось все труднее, казалось, вот-вот отключится сознание…
Усилилась и стрельба. Фашисты наседали со всех сторон. Нельзя было поднять головы. Отползать и прятаться было некуда. И тогда встал комиссар. В левой руке — знамя отряда, в правой — маузер.
— Коммунисты! Комсомольцы! — Его громовой голос услышали все бойцы. — Вперед! В атаку!
Партизаны, как один, ринулись на врага. Лица были в копоти и ожогах. На многих горела, одежда. Поднялись в атаку и те раненые, которые были в состоянии двигаться и сжимать в руках оружие. У всех было только одно стремление — победить, прорваться. Костя бежал рядом с комиссаром, и его яростное «ура-а!» сливалось с криками других партизан…
Вражеский заслон был сметен, партизаны вырвались из огненного кольца. На себе вынесли раненых, боеприпасы, медикаменты… Через час они уже были в лесной чащобе, и ночная тишина поглотила их… В этом бою погиб комиссар отряда. Сгорел в лесу весь партизанский обоз. Немецкое командование считало задание выполненным: партизанский отряд уничтожен. Нет, не понимали фашисты, что такое народная партизанская война…
Остатки отряда перебазировались в Налибоцкую пущу. И сразу же из окрестных лесов в него начали вливаться все новые и новые группы патриотов. Местное население помогало партизанам всем, чем могло. Для фашистов это было непостижимо: казалось, из небытия снова возник могучий партизанский отряд, грозный и беспощадный.
В пуще
В Налибокской пуще в это время собралось немало партизанских групп. Они охотно присоединялись к никитинцам. И вскоре образовалась бригада из семи отрядов. Командовал ею по-прежнему капитан Никитин.
При бригаде был создан минометный взвод под командованием лейтенанта Николая Плиева, с которым Костя крепко сдружился.
Плиев обучал юного партизана обращению с минометом, объяснял, как готовить его к бою, как стрелять.
— У порога моего дома сейчас тоже война, — говорил Плиев. — Русские, белорусы, украинцы сражаются за Осетию. Я здесь воюю за Белоруссию. А Родина у нас с тобой, Костя, одна. И враг один.
Вскоре Будник и все «братки» были вызваны к командиру бригады. Им было дано необычное задание: бригада ждала самолет с Большой земли, и необходимо было оборудовать место для его посадки.
Комбриг предупредил:
— Задание сложное и ответственное. Рядом немцы. Надо обеспечить строгую конспирацию и разведку. Подготовить площадку, сигнальные костры вам придется под носом у противника. Вступать в бой в самом крайнем случае, если вас обнаружат. Ну а уж коли завяжется бой и самолет приземлится или сбросит груз, стоять насмерть.
Старшина выдал группе сухой паек, точный день прибытия самолета не был известен.
…Поляну выбрали удобную: с одной стороны она переходила в незапаханное поле, с трех остальных стеною возвышался сумрачный лес. Тут «братки» и работали до седьмого пота: вырубали редкие кусты, выравнивали лопатами землю. «Аэродром» получился на славу. Одновременно произвели разведку в окрестных хуторах и деревнях. Да, опасность была велика: немцы небольшими гарнизонами стояли всюду. Но пока они ни о чем не догадывались.
И вот первая ночь ожидания посланца с Большой земли. Уже перед рассветом услышали гул самолета.
— Зажигай! — прозвучала команда.
На поляне один за другим вспыхнули пять костров — «конверт», условный знак для советского самолета.
Гул приближался, рос… «Братки» замерли в ожидании. И вдруг пулеметные очереди начали поливать сверху и костры и поляну — самолет оказался немецким. Последовала немедленная команда:
— Погасить костры!
Спешно засыпали огонь песком, растащили горящий хворост. А днем пришлось все делать заново: трамбовать, выравнивать землю.
Наконец прилетел наш самолет. Он снизился к самым кострам так, что в свете пламени были ясно видны красные звезды. Партизаны обрадовались, закричали «ура», подбрасывали вверх шапки, махали оружием.
Но самолет не стал приземляться, он сделал только несколько кругов над поляной и начал набирать высоту. Из самолета выпал и раскрылся прямо над кострами белый купол транспортного парашюта.
Долгожданный груз уложили на подводу и повезли в бригаду. Радовались всему — и медикаментам, и минам, и боеприпасам, но особенно московским газетам и сухим батареям для рации: будет теперь постоянная связь с Большой землей. За точно выполненную операцию группе встречи была объявлена благодарность командования.
Случались у партизан и свободные вечера. Тогда народные мстители собирались после ужина возле костров-дымогаров, которые разводились, чтобы защититься от комаров, но так, чтобы не засек вражеский самолет. В каждом отряде, в каждой роте были свои весельчаки и шутники. Но уж так повелось, что к третьему отряду, в котором служил Костя Будник, в такие краткие часы отдыха льнули особенно. Тут была гармонь Воложина, на которой он мог сыграть любой мотив, тут звенели задушевные песни «братков».