— Слушаюсь!
Костя первым вышел на школьный двор. И сразу увидел полицейских. Они проезжали по улице на велосипедах. Один узнал Костю.
— Ты чего здесь шляешься, кузнечонок? Или на уроки собрался? — Остальные полицейские захохотали.
— Нет, — спокойно, даже лениво сказал мальчик, — думал, какую-нибудь книгу найду…
— Шиш найдешь! — усмехнулся полицай. — Мы эту большевистскую заразу в первую очередь сожгли.
Будь осторожен, сынок!
Алена Максимовна не вставала уже вторую неделю. Теляковская докторша осмотрела ее и сказала, что больной нужно лекарство, которое можно достать только в райцентре.
За лекарством, решили, поедет Костя, заодно и соли наменяет.
Старшие сестры сновали из избы в огород, из огорода в погреб — снаряжали брата в дорогу: заворачивали в свекольные листья масло, укладывали в котомку яйца. Костя сидел с отцом на завалинке и слушал его последние наставления перед поездкой.
Всегда спокойный и немногословный, отец почему-то волновался и объяснял все, как казалось мальчику, чересчур подробно. Когда Костя решил, что разговор уже окончен, кузнец неожиданно сказал тихо:
— Сегодня ты, сынок, получаешь от нашего подполья свое первое задание.
Костя пытливо посмотрел на отца. Так вот почему он нервничал.
— В Узде приготовлены для нас медикаменты. За церковью есть небольшой домик с синими ставнями. Там спросишь медсестру Лысакович. Скажешь: «Вам привет от тетки из Телякова». Она должна спросить: «Ну, как ее ребенок? Здоров?» Запомнил? Теперь повтори адрес и пароль.
Костя быстро повторил без запинки.
Рыжий был уже запряжен и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Мальчик положил на телегу котомку с продуктами, устроился поудобнее в сене. Можно было трогать.
Николай Романович подошел к возу.
— Будь осторожен, сынок! — и голос его дрогнул.
Только что рассвело. Моросивший всю ночь дождь прекратился, однако с веток еще капало, и тучи серыми лохмотьями висели над мокрым лесом. Было холодно, неприютно.
Но вот лес кончился, Костя выехал на шоссе и вскоре уже был на окраине Узды. Оставалось пересечь мост через реку Уздянку, и — райцентр.
На мосту стояли часовые, двое полицейских. Пилотки и шинели у них были черные, воротники и манжеты шинелей — серые. «Словно вороны», — подумал мальчик. Один полицейский, остроносый, сухопарый, преградил Косте путь.
— Стой! Куда направился?
— В Узду. Мать заболела, за лекарствами еду.
Косте стало страшно: что, если полицаи не пропустят? Как возвращаться без лекарства для мамы? И как быть с поручением подполья? Ведь это его, Кости, первое боевое задание!..
— Слезай! — приказал полицейский.
Костя схватил котомку, спрыгнул на землю и забормотал как можно жалобнее:
— Дяденька, пропустите! У нас семья большая, сестрички маленькие, а мама больная…
Полицай, не отвечая, выкрутил из винтовки шомпол, откинул дерюжку на возу и начал тыкать шомполом в сено.
— А здесь что? — показал он глазами на котомку в руках Кости.
— Яйца, масло, кусок хлеба. Можете посмотреть.
— Мы потом посмотрим, без тебя, — криво усмехнулся полицейский и потянул котомку к себе.
«Если отберет, чем буду рассчитываться за лекарство?» — ужаснулся Костя, но тут же нашелся:
— Дяденька, отдайте! Это же для пана офицера, начальника жандармов. Он у нас недавно был, велел свежих яиц и масла привезти.
На полицейского эти слова подействовали, однако он по-прежнему цепко держал свою добычу. Но тут вмешался второй часовой:
— Не связывайся, Пупок, с жандармами.
Остроносый нехотя выпустил котомку из рук.
— Держи! Да сматывайся скорее, щенок, — проворчал он.
Ехать по центральной улице Костя не осмелился. И отец не советовал. Здесь в маленьких одноэтажных домах из красного кирпича была полиция. Возле этого осиного гнезда легко было нарваться на неприятность. Мальчик натянул вожжи, и Рыжий свернул в боковую улочку (до войны она называлась Пролетарской, новые власти переименовали ее в Свиную) и благополучно добрался до площади. Она была почти безлюдной. Лишь на тротуаре у домов маячило несколько фигур в черных и серых шинелях — немецкие солдаты и полицейские. Редкие прохожие, завидев их, спешили прочь.
Надо было быстрее миновать площадь — нечего мозолить глаза полицаям. Но внимание мальчика привлекла необычная повозка. Костя невольно натянул вожжи — Рыжий остановился. Да, это был воз, крестьянский, одноконный, нагруженный березовыми поленьями. Поверх поленьев на подушке сидел немец. Рядом с ним лежала огромная овчарка. Но тащил телегу не конь, а… человек! На нем были очень старые штаны и такой рваный пиджак, что сквозь дыры светилось голое тело. Обут он был в ботинки на толстых деревянных подошвах. Таких ботинок Костя никогда не видел. Деревянные подошвы громко стучали по мокрой мостовой. Стук этот перекрывал все иные звуки: и хохот немцев на тротуаре, и споры полицаев, и даже лязг железных осей телеги.