— Шау! Сынок, ты проснулся?
Не дождавшись ответа, мать встала, подошла к окну, распахнула его, и на глазах её блеснули слёзы: по улице селения шли танки — наши танки! На них были красные звёзды, а не чёрная свастика!
Мать облокотилась на подоконник и тут увидела листок, вырванный из тетради. И прочитала:
«Мама, я вернусь на рассвете».
— Как же так — на рассвете?.. — недоуменно прошептала Дзыцца, глядя в окно.
Рассвело уже давно. Начался день. Почему же не вернулся Шаухал?
— Шау! — крикнула вдруг она, схватившись за голову. — Шау! Где ты? Отвечай!
Но в доме было тихо.
Шатаясь, мать прошла в сени и, собрав последние силы, вскарабкалась по лестнице на чердак.
Там было темно, и сначала мать ничего не могла разглядеть. Но, прислушавшись, она сразу услышала родное дыхание и тихое похрапывание. Конечно же, это был Шау, сын, — её счастье, вся её надежда!
Мать подошла поближе к куче сена и тут разглядела спящего мальчишку. Около него лежал автомат, а на автомате — шапка-ушанка.
«Что бы это могло значить? — старалась догадаться Дзыцца. — Куда он уходил ночью? Откуда автомат? И эта шапка?..»
…Успокойся, Дзыцца! Не буди пока своего Шаухала. Он же не спал всю ночь и на рассвете очень торопился домой, чтобы ты не тревожилась. Теперь пусть он отдохнёт, а когда проснётся, обо всём тебе расскажет, и ты, мать, удивишься и обрадуешься тому, какой отважный джигит вырос в твоём доме.
Каменный топор
Подарок старого Гайто
Кончался последний урок. Учитель Тазе́ продиктовал домашнее задание, и ребята уже принялись убирать свои учебники и тетради в портфели.
— Не забывайте, друзья, о музее! — погрозил пальцем учитель. — В Доме пионеров мне сказали, что музей откроется в конце будущей недели. Наша школа собрала немало экспонатов; пока я берегу их у себя. Надеюсь, вы ещё что-нибудь отыщете…
В классе сразу поднялся шум. Каждый вдруг вспомнил, что у него кое-что есть. Гала́у убеждал соседа по парте, Тамбо́ла, что завтра всех удивит. А Тамбол лишь отмахивался от него:
— Всё ты выдумываешь! Ничего у тебя нет.
— Нет? — вспыхнул Галау. — А вот посмотрим!
Ахбо́л, худенький мальчик в потрёпанной куртке, услышав за спиной спор, подумал: «Этот Галау хвастун — вот и всё!» Потом взглянул в окно.
День выдался отличный. Солнце так пекло, что можно было только удивляться, почему на Казбеке не тает снег.
Хорошая это пора — весна! Весь Кавказ сразу преображается: нежной бархатной зеленью покрываются подножия великанов-гор; шумит, бурлит Терек — хочется ему выпрыгнуть из берегов, да не пускает гранитная набережная. А недавно сады словно снегом занесло: цвели яблони, груши, персики… Но сейчас цветение уже кончилось, и ветки увешаны малюсенькими зелёными плодами.
Ахбол не слышит, о чём спорят ребята. Что-то объясняет учитель Тазе. Потом говорит Амбал. Ну, конечно, речь идёт об археологическом музее в Доме пионеров. Уже целый месяц только и говорят об этом. Экспонатов собрали много, каждый что-нибудь да принёс. Лишь он, Ахбол, ничего не принёс. Нечего ему нести. Никаких интересных вещей у него нет. Другим помогали, конечно, родственники. Особенно те, что в горных аулах живут. У Ахбола же, кроме дяди Джамбо́та и тёти Бутиа́н, родных нет. А дяде Джамботу и тёте Бутиан не до него — у них своих дел по горло.
…Вот и звонок!
Он всегда внезапен и обязательно заставляет вздрогнуть…
— Итак, ребята… Слышите? — Учитель Тазе напрягает голос, чтобы перекричать весь четвёртый «В». — Ни на минуту не забывайте о нашем музее!
Ахбол вышел на улицу — и весёлый и грустный. Весёлый, потому что солнце щекочет глаза и заставляет смеяться, потому что весной все весёлые. Но и для грусти есть причина. Опять тройку получил. Ведь он хорошо знает осетинскую литературу, а «Куыбады» назубок выучил. Ещё в прошлом году выучил, когда старый Гайто пел этот стих под фандыр у себя в хижине. А как дошёл до того места, где Коста Хетагуров про сироту рассказывает, запнулся. Комок к горлу подступил. Только и успел сказать эти строки:
И умолк…
А этот выскочка Галау тут как тут.
— Сам сирота, а про сироту забыл! — крикнул он.
— А ты бы помолчал, Галау! — оборвал его учитель Тазе. Затем, обращаясь к Ахболу, сказал: — Значит, плохо выучил, Ахбол. С натяжкой ставлю тебе тройку. А в следующий раз за такое чтение поставлю двойку. Садись.