Немного погодя я начал подниматься на гору. У подножия она была не очень крутая, но, чем выше, тем становилась круче. Деревья тут не могли удержаться, почти не было кустарников и трав. Только мох рос на камнях. Он был оранжевый, похожий на ржавчину, и казалось, что это камни заржавели от старости.
Я уже привык к горам, и мне нравилось одолевать их непрочную крутизну. Отчего-то идти было неудобно. Рюкзак, что ли? Я надел его на обе лямки, чтоб не мешал. Нет, всё равно… А, сообразил. Недостаёт горного молотка. Я всегда держал его за головку и опирался на рукоятку, как на трость.
Солнце вдруг скрылось, день померк. Я взглянул на небо. Густая чёрная туча, проглотившая солнце, висела прямо над головой. Кажется, в самом деле будет дождь. Напророчил Иван. С вершины горы озеро виднелось далеко внизу и отсюда, с высоты, казалось меньше. А туча была близко. Пожалуй, если хорошенько размахнуться да швырнуть в неё камень — долетит.
За озером широким полукольцом поднимались горы, редко — с оголёнными серыми боками, а больше — в зелени лесов. А что это там синеет? Река? Нет, тоже озеро. И ещё одно. Словно кто-то плеснул в огромную зелёную чашу голубой воды.
— Э-эй! — кричу я. — Э-эй! Ого-го-го-о!
Никто не отвечает. Может, они вон за той гривкой? Не стоит идти вниз. Не работают же они в лесу из старых лиственниц, что тянется у подножия горы и в долине. Геологам подавай голую землю, красоты природы для них — между прочим, в порядке развлечения.
— Ого-го-го-о!
— Го-го-о!..
Эхо? Нет, кажется, Карписа голос. И собака лает. Тузик, конечно. Гривка загораживает склон горы. Добираюсь до неё и прежде чем успеваю подняться на этот горный выступ, вижу Тузика. Он стоит на задних лапах, опираясь передними на старый, обросший мхом камень, и с любопытством смотрит на меня.
— Ура! — через минуту кричит Карпис. — Походная кухня прибыла!
— Как ты догадался? — удивляется Светлана.
Я не хочу присваивать чужие заслуги.
— Иван послал.
Марков стоит, чуть опираясь на молоток, лицом ко мне и спиной к обрыву — гора в этом месте почти отвесная, как стена, падает вниз. Если он неосторожно пошевельнётся, то будет лететь чуть ли не тысячу метров, тут не за что зацепиться — ни бугорка, ни кустика, только камни.
— А мы уже досадовали, что придётся работать голодными, — улыбаясь, говорит Марков.
Разве он не видит, что у него за спиной? Задрал голову:
— Подозрительные тучки.
Знает он, что за спиной обрыв. Но ему не страшно. Привык. Сколько уже лет он так ходит по горам? Он ходит по горам, как по улицам.
Мне нравится, как Марков невозмутимо стоит спиной к обрыву. Мне нравится, как он улыбается. Как он спокойно говорит: «Подозрительные тучки». Как он утром воспитывал Тузика. Всё мне в нём нравится.
— Ты иди в лагерь, Гарик, — говорит Светлана.
— Иван обещал приготовить обед, — успокаиваю я её.
— Пусть останется, — вмешивается Карпис. — Ему интересно…
— Оставайся, Гарик, — говорит Марков. И смотрит на Светлану. — Пошли?
— Пошли, — кивает Светлана.
Они с Марковым идут впереди всех и отчаянно спорят возле каждого обнажения. Я не очень понимаю, о чём они спорят. Светлане, видно, хочется, чтобы горы рассказывали именно то, что нужно геологам для подтверждения каких-то гипотез, и она усердно тянет Маркова на свою линию. Но похоже, что она пытается подогнать задачку под ответ. Вот, опять заспорили.
— Но здесь же явно полосчатое расположение.
Это — Светлана.
— Нет, не полосчатое. Есть некоторая ориентировка в определённом направлении, но это ещё не полосчатость.
В голосе Маркова — сдержанная убеждённость. Я бы не мог спорить с геологом, который говорит таким тоном. Ясно, что он прав. Мне ясно, но не Светлане.
— Послушай, Серёжа…
Ветер нагнал уже целое стадо туч, они накрепко спрятали солнце, наползали друг на друга, расходились и снова тянулись одна к другой, словно сговариваясь сыграть какую-то злую шутку. Вдалеке сверкнула молния, и глуховато, предупреждающе громыхнул гром.
— А, дьявол! — сердито проговорил Марков.
Светлана не обратила на гром никакого внимания.
Наверное, Маркову было немного жаль Светлану — он смотрел в её загорелое огорчённое лицо и ждал ещё каких-то доводов. Но Светлана молчала. Тогда Марков сказал:
— Знаешь, со мной тоже сколько раз так бывало. Ходишь один — всё время попадается то, что нужно. А когда пытаешься кому-то показать — ну скажи, как чёрт подшучивает, куда-то пропадает, и всё.
Я думаю, Маркову тоже хотелось, чтобы горы говорили то, что нужно геологам. Но он не желал подгонять свои мысли под их каменный язык. Он придирался к горам, придирался к Светлане, он хотел знать наверняка, что там спрятано, в серой утробе гор.