Продолжалось это безумие недолго, минут пять, не больше, и по истечении этих пяти минут Адреналин лихо загнал свою многострадальную тачку на стоянку перед большим торговым центром. Стоянка не охранялась, поскольку никакая это была не стоянка, а просто небольшой клочок асфальта вроде дорожного кармана, используемый для парковки теми гражданами, которые привыкли экономить всегда и на всем, и на парковке в первую очередь. Настоящая стоянка – охраняемая, платная, густо забитая транспортом – располагалась чуть дальше, у самого входа в торговый центр, и отсюда отлично просматривалась. Зимин удивился: обычно Адреналин не пренебрегал сомнительными услугами платных охранников, поскольку "порш" хоть и помятый, но все-таки "порш" и бросать его вот так, буквально посреди улицы, было, по меньшей мере, неблагоразумно.
Адреналин остановил машину, чувствительно ткнувшись при этом низко посаженным бампером в высокий бордюр, заглушил двигатель, полез в бардачок и вынул оттуда отвертку. Зимин вытаращился на эту отвертку. Сроду Адреналин не возил в машине никаких инструментов, за исключением домкрата, баллонного ключа и хромированного, похожего на дохлого железного краба съемника для колес. Автослесарь из Адреналина был, как из дерьма пуля, да и кому охота мараться, выполняя чужую работу? В общем, Адреналин предпочитал заниматься своим делом, а за ремонт машины платить тем, кто привык получать деньги именно за это, и наличие отвертки в бардачке его тачки было делом небывалым.
– Пошли, – коротко бросил Адреналин.
Они ушли совсем недалеко, метров на десять от "карреры". Быстрым шагом отмахав эти десять метров, Адреналин остановился возле ржавой, битой-перебитой, сто раз перекрашенной "шестерки" и, недолго думая, воткнул свою отвертку в замок левой передней дверцы, воткнул и принялся ею там орудовать – неумело, но очень активно.
– Ты что делаешь? – опешил Зимин.
– Яйца высиживаю, – огрызнулся Адреналин, ковыряясь в замке. – По сторонам посмотри, Сеня.
И Зимин стал смотреть по сторонам, не видя ничего от волнения, испуга и какого-то мальчишечьего восторга. Вот уж, действительно, Адреналин! Известный гормон, название которого с незапамятных времен прилепилось к Лехе Рамазанову, вместе с кровью гулял теперь по всему телу Зимина, и было его там много – наверное, целое ведро.
Адреналин возился с замком чертовски долго, потому что никогда не мог толком даже гвоздь забить. Зимин знал, что он неумеха, и все ждал, что вот-вот Адреналину надоест валять дурака, он скажет: "Да ну ее к черту, Сеня, айда!" – и они вернутся к своей машине. Но Адреналин только пыхтел и тихонько матерился сквозь зубы, а потом что-то щелкнуло, и он сказал:
– Карета подана, садись!
И Зимин сел. В "шестерке" было тесно и жарко, как в раскаленной духовке. Пахло бензином, горячей пластмассой и пылью, и искусственной кожей сидений тоже пахло, и из выдвинутой пепельницы под приборным щитком отвратно несло густым никотиновым перегаром. Адреналин вогнал отвертку в раздолбанный замок зажигания, повернул, и двигатель, вопреки здравому смыслу, завелся, но тут же заглох.
Адреналин почесал макушку, что-то вспомнил, отыскал рычажок подсоса, вытянул его до отказа и, бормоча что-то веселое и недоумевающее насчет техники третьего тысячелетия, снова запустил двигатель. Машина ответила ему густым натужным ревом. Адреналин уменьшил ручной газ, немного повозился с непривычной коробкой передач и наконец тронулся – некрасиво, рывком, едва не заглушив двигатель во второй раз.
Пересев из стремительного, послушного и прославленного во всем мире своей управляемостью "порше" за руль расхлябанного отечественного драндулета, Адреналин явно переоценил свои способности. Он никак не мог освоиться с педалью газа, и машина у него то ревела быком, то начинала дергаться и кашлять, норовя заглохнуть. Он путал передачи, то и дело глох на перекрестках, вызывая бурю восторга пополам с возмущением у ехавших сзади водителей, и с огромным трудом вписывался даже в самые пологие повороты.
– Машина для настоящих мужчин, – сказал он после одного такого поворота, с трудом возвращая строптивую жестянку со встречной полосы на правую сторону дороги. – Пока баранку повернешь, семь потов сойдет. Слушай, Сеня, я же своими глазами видел, как на таких вот лимузинах бабы ездят. Как они справляются, а? У меня уже плечи ноют.
– А чья это машина? – зачем-то спросил Зимин.
Вопрос был дурацкий, и Адреналин ответил на него именно так, как следовало ожидать.
– А я почем знаю? – сказал он, пожав своими ноющими плечами.
Наконец это мучение прекратилось. Адреналин остановил машину в каком-то заросшем высокими деревьями и кустами сирени дворе, с заметным облегчением заглушил двигатель и сунул отвертку в карман.
– Пошли, – коротко сказал он, и они снова двинулись куда-то. Зимин понятия не имел куда.
– Что мы делаем, Леха? – спросил он, с трудом поспевая за целеустремленно шагавшим вперед Адреналином.
– Заметаем следы, – туманно ответил Адреналин, рассеянно рыская взглядом по сторонам. Потом он вдруг стал как вкопанный, поднял кверху палец и к чему-то прислушался. – О! – сказал он после паузы. – То, что доктор прописал. Пошли.
На ходу Зимин тоже прислушался, но ничего особенного не услышал. Визжала немногочисленная по случаю разгара летних каникул ребятня, стучали костяшки домино, рычал где-то мусоровоз, и пронзительный женский голос звал какого-то Костика обедать. Костик, надо полагать, был еще тот фрукт, потому что время уже близилось к ужину. Зимин вдруг вспомнил, что он сегодня тоже еще не обедал, а на завтрак выпил только чашечку капуччино с малюсеньким бутербродом.
Они пересекли двор, прошли между старыми железными гаражами, откуда веяло прохладой и попахивало застарелой мочой, и оказались в соседнем дворе, таком же, как и первый. Натужный рев прессующего всякую дрянь мусоровоза стал слышнее, и теперь к нему присоединился сухой лязг опрокидываемых в вонючую стальную утробу жестяных баков. Зимин огляделся. Место показалось ему смутно знакомым.
– Слушай, Леха, – сказал он, – так это же наш старый район!
– Ага, – рассеянно откликнулся Адреналин.
– А что мы тут потеряли?
– Сентиментальное паломничество, – туманно пояснил Адреналин. – Погоди, Сеня, я тебе потом все объясню. Где же он, сволочь?.. Ага! Пошли.
И он целенаправленно устремился к мусоровозу, который уже был виден на некотором удалении от них, возле кирпичной загородки с мятыми жестяными баками для мусора – словом, там, где ему и полагалось быть, раз уж он вперся в густонаселенный двор.
Мусоровоз был из новых – здоровенный, как бронтозавр, тупоносый, с оранжевыми мигалками на крыше кабины, до отказа напичканный какими-то маслянисто поблескивающими мощными рычагами, захватами, архимедовыми винтами и прочей гидравликой, изобретенной специально для того, чтобы убирать за человечеством дерьмо. Водитель, щуплый мужичонка в грязном, тоже оранжевом комбинезоне, стоял у вмонтированной в борт машины панели управления – дергал там какие-то рычаги, давил на кнопки и вообще руководил процессом. Стоял он спиной к Зимину и Адреналину и смотрел при этом на мусорные баки – опускал на них мощный стальной захват, поднимал, опрокидывал в недра своего рычащего бронтозавра, встряхивал, чтобы отделить от стенок прилипшую дрянь, снова опускал – словом, повелевал техникой.