Я так перепугался, что быстро вернулся в вагон, хотя планировал продолжить экскурсию по железнодорожному вокзалу. Ни увиденные потом на войне настоящие трупы, ни вывернутые кишки, ни оторванные конечности не могут затмить ужаса, который на меня произвели эти девушки-скелеты… «Так, наверное, подумал я, выглядит сама Смерть».
Я еще не знал, что больше полумиллиона ленинградцев умрут в блокаду от голода, что в Ленинграде люди умирают от голода каждый час, что шоферы «Дороги жизни» выбиваются из сил, поставляя продовольствие в осажденный город. Я только сейчас окунулся в войну по-настоящему и первым ее зримым воплощением оказались эвакуированные ленинградки.
Глава 6. Картошка
Едва мы отъехали от Новосибирска, как у меня заболел живот. Поел чего-то холодного, а потом скрутило так, что три дня не мог ни есть, ни пить. Ослаб так, что ноги дрожали, когда я предпринимал попытки подняться. На одной из станций нас, приболевших призывников, отсеяли от основной массы. Я успел отдать свои пожитки земляку, чтобы не потерять их в больнице.
Начали нас лечить. Через три дня вроде отпустило, я стал потихоньку выходить на улицу, дышать свежим воздухом. По-русски говорил я очень плохо, потому спросить, куда нас отправят по выздоровлению, не мог.
–– Почему? – Этот вопрос я бесконечно задавал женщине в военной форме, привозившей нам еду.
Она жестами объясняла, что мы находимся в санчасти.
На четвертый день пребывания в лечебнице какая-то неразговорчивая худая женщина посадила меня и еще одного больного на телегу и куда-то повезла.
Наступала осень, было зябко, дул пронизывающий ветер, накрапывал противный мелкий дождь, а на мне была легкая рубашка, какие-то старые штаны, на ногах стоптанные, разваливающиеся замшевые тапочки, сшитые матерью.
Через час езды по тряской дороге нас привезли на большое картофельное поле. На окраине стоял шалаш, куда я поспешил укрыться от непогоды, лег прямо на сено и свернулся калачиком. Было там еще несколько якутов, худых, изможденных, похожих более на каторжников, чем на призывников. Они, очевидно, тоже отстали от поезда, и находились тут давно. Земляки рассказали, что надо копать картошку. Здесь впервые в своей жизни я увидел такой инструмент, как тяпка.
Вдруг снаружи послышались чьи-то шаги. В шалаш заглянул здоровенный мужчина-кавказец:
–– Стройся! – скомандовал громким басом.
Мы выстроились. Мужчина в форме велел копать, указав фронт работ. Мой напарник вместе с другими собратьями по несчастью взяли лопаты и покорно направились к грядкам. А я отказался. Залез в шалаш и лег на затхлое сырое сено.
Кавказец что-то рявкнул и выволок меня из шалаша за ноги. Хотел ударить ногой, но за меня вступилась та самая, привезшая нас на поле женщина.
–– Я воевать, – на ломаном русском обратился я к женщине. – Картошка копать нет!
Она тоже рассердилась, повысила голос и начала быстро-быстро что-то говорить, показывая то на меня, то на картофельное поле, то на сурового командира. А я твердил все то же самое:
–– Я воевать, картошка копать нет!
Три дня нас возили на огород. Напарник копал, а я упрямо отказывался от работы. Однажды сердитая женщина принесла мне огромные старые ботинки и женское пальто.
–– Одевайся! – сердито крикнула мне и бросила вещи к моим ногам.
Я взял вещи. Когда тебе делают добро, тяжело отвечать злом, но копать картошку я не стал, даже будучи одетым. Я попытался объяснить благодетельнице, почему я не хочу работать. Жестами, ногами, руками я показывал, что проделал огромный путь из далекой Якутии, чтобы воевать, а не копаться в земле, как червяк. Не знаю, поняла ли она меня…
Вечером меня в больнице подозвал незнакомый майор, раненный в руку.
–– Это вы Иванов? Садитесь, есть разговор.
Он что-то долго говорил, я молчал. По обрывкам знакомых слов я понял, что он предлагает мне уехать с ним на фронт. Конечно же, я согласился.
На другой день майор, я и еще двое из санчасти поехали на станцию, где сели на поезд. Ненавистное картофельное поле наконец-то осталось где-то далеко. Так я в очередной раз отвоевал, выгрыз себе право сжимать в руках винтовку, а не тяпку!
Глава 7. Учения
Мы догнали своих в Кургане. Земляки уж и не чаяли увидеть меня в своих рядах. Радости-то было! Не передать словами.
Затем два месяца шли учения. Я был разочарован. Думал, приеду, и сразу кинусь в бой, где буду бить фашистских захватчиков направо и налево… Но вместо этого мы учились ползать по-пластунски, ездить верхом, бросать гранату, строиться, разбирать оружие. Все эти навыки пригодились потом в бою, но тогда, нам, нетерпеливым горячим юнцам, хотелось сразу в самое пекло! Мы считали дни, скучая на учениях…