Тут подоспели наши с берега. Лейтенант ожидал нашей атаки и сразу же после взрывов поднял подразделение в атаку. Осматривая здание, я нашел шикарную люльку, какую видел в иллюстрациях книги о Тарасе Бульбе. Хотел взять ее себе, но оказалось, что на люльку положил глаз грузин из нашего полка.
–– Дай сюда, кацо, – сказал он мне, протягивая руку к трофею.
Я обиделся на незнакомое слово, подумал, что он меня обозвал. Позже узнал, что «кацо» по-грузински значит «друг». Но тогда я этого не знал. Бросил люльку и повернулся к грузину спиной.
–– Шелдор, почему ты товарищу трофей не хочешь отдать? – вмешался командир взвода, наблюдавший эту картину. – Дай сюда.
Командир отобрал трубку у грузина и подошел ко мне.
–– Как отличившемуся в бою бойцу, дарю вам этот трофей, боец Иванов! – сказал командир и торжественно вручил мне люльку.
Я бережно положил трубку в вещевой мешок. Трофей! Первый бой. Первый враг. Первый трофей. Все первое, а я жив!
Потом сел за стол и заснул мертвым сном. Шуточное ли дело четверо суток не спали! А первое боевое задание я выполнил!
Глава 9. Жажда
Не знаю, как долго я спал, может несколько часов, а может и несколько дней. Проснулся на рассвете от разорвавшегося рядом снаряда. Первое ощущение – чудовищная жажда. Язык во рту стал, как сухая доска. Губы потрескались, кожа на лице походила на наждачную бумагу.
На окне сидели наши парни, курили. Бои продолжались, немцы, отступившие выше, хлестали оттуда пулеметными очередями, не давая пробраться к реке, манившей своей зеркальной гладью. Воды не осталось ни у кого во всем здании. По уставу, нам выдавали перед боем стеклянные фляги в матерчатых чехлах. В стране не хватало металла, того же алюминия. Немудрено, что сохранить стекло в пылу сражения не удалось почти никому. Все фляги поразбивались!
–– Кто желает сходить на Волгу за водой? – спросил командир.
Желающих не оказалось. Тогда я решил прогуляться до реки. Терпеть жажду было невыносимо, сидеть в здании как мышь, мне не хотелось. Хоть сам напьюсь, думаю.
–– Я! – вызвался добровольно.
Стал объяснять, что надо найти какую-нибудь посуду. Не в сапогах же я воду принесу! Из семидесяти человек, оказавшихся в здании, около трех десятков якутов было, да только говорить по-русски не умел ни один. На ломаном русском еле втолковали, что надо искать фляги.
У мертвых немцев отыскали шесть алюминиевых фляжек. Связали их на один ремень, взял я эту связку и с автоматом наперевес вышел из здания, и был тут же был обстрелян с занятой немцами высоты, метров двести от наших позиций. Упал на землю. Плачу от досады. Вот она – река, а пройти не дают. Немцы подумали, что я умер, перестали стрелять. Тут я быстро заполз обратно.
Решил выползти из противоположного от них окна и по бурьяну доползти до безопасной зоны. Так и сделал. Выбрался на недосягаемое расстояние. В полный рост пошел. Наворочено кругом от жарких схваток! Везде воронки, дохлые лошади валяются, разбитые минометы, развороченные машины, ящики какие-то телеги, ежи противотанковые. Есть, думаю, где укрыться в случае опасности.
Вышел к реке. Дымно на берегу, горит что-то, сильно. Вдруг вижу какие-то фигуры у трупа лошади возятся. Подобрался поближе – наши. Лица черные от копоти, одни зубы блестят, что у твоих негров, а говор наш – якутский. Подлетел к ним.
–– Василий, это ты что ли? – спросил до боли знакомый голос. Оказалось это земляк мой Мишка Иванов с еще одним якутом Корякиным лошадь свежевали. Их части недалеко от берега засели. Провизия кончилась, солдаты были вынуждены есть конину.
–– Эх, и почему я на эту войну увязался! – посетовал Мишка. – Сидели бы мы сейчас с тобой, Василий, дома, ели бы уху из свежих карасей, а не эту тухлятину!
Но рассиживаться с земляками, и сетовать на судьбу было некогда. Мучила жажда, а на заводе, я знал, ждали изнывающие от жажды однополчане. С берега, где мои земляки свежевали лошадь, добыть воду не получилось, там разлился мазут. Прошел чуть дальше, но мазутная пленка все не кончалась. Что там было? Топливо для танков везли и разлили? Потонула баржа? До сих пор не знаю.
Тогда я решил войти в реку подальше от берега. Пить хотелось так, что мочи не было. А когда вода рядом, только руку протяни, с ума можно было сойти. Я потом узнал, что такие случаи были. Немцы наших стреляли, когда те, забыв обо всем, бежали к воде в полный рост. Посидишь без воды день, два, обо всем на свете забудешь…